Парадигма (Paradigm) - это

система научных взглядов и идей, господствующих на определенном этапе развития науки в научном обществе, смена которой сегодня наиболее представлена в сферах: лингвистика, программирование, образование (в том числе университетское), риторика, политология

Определение и история парадигмы, Томас Кун, новая парадигма, современная парадигма, парадигма образования и науки, парадигма программирования, смена парадигмы, примеры смены парадигм, основные парадигмы, парадигма лингвистики, парадигма риторики

Парадигма - это, определение

Парадигма  - это совокупность научных взглядов и понятий, идей, которые на определенном историческом этапе развития науки принимаются представителями научного общества как истинные и которые используются для научных исследований, выдвижения гипотез и решения задач, возникающих в процессе опровержения, либо же доказательства научных гипотез, что, в результате, приводит к  – смене парадигмы науки - научной революции.

Парадигма (от греч. παράδειγμα, «пример, модель, образец») - это совокупность фундаментальных научных установок, представлений и терминов, принимаемая и разделяемая научным сообществом и объединяющая большинство его членов. Обеспечивает преемственность развития науки и научного творчества.

Парадигма - это универсальный метод принятия эволюционных решений, гносеологическая модель эволюционной деятельности.

Парадигма - это система идей, взглядов и понятий, различных моделей решения множества проблем, а также методов исследования, принятых, как правило, в научном сообществе в определенный исторический период и являющихся в этот период основной методологической базой для всего мирового научного сообщества.

Парадигма - это совокупность определенных представлений и определений, каких-либо терминов, а также ценностных установок, которые принимаются и разделяются научным сообществом. А, значит, консолидируют его членов, что обеспечивает преемственность развития науки и научного творчества. Может также обозначать совокупность, систему фундаментальных научных установок.

Парадигма - это по возможности минимальное множество объектов (единиц), откуда мы запрашиваем такой объект или единицу, которые хотим наделить актуальным смыслом. Парадигматический объект характеризуется тем, что он связан с другими объектами своего класса отношением сходства или несходства: две единицы одной парадигмы должны иметь некоторое сходство для того, чтобы могло стать совершенно очевидным различие между ними.

Парадигма - это совокуп­ность теоретических и методологических положений, принятых на­учным сообществом на известном этапе развития науки и исполь­зуемых в качестве образца, модели, стандарта для научного исследо­вания, интерпретации, оценки и систематизации научных данных, для осмысления гипотез и решения задач, возникающих в процессе научного познания.

Парадигма - это совокупность устойчивых и общезначимых норм, теорий, методов, схем научной деятельности, предполагающая единство в толковании теории, в организации эмпирических исследований и интерпретации научных исследований.

 

Парадигма - это совокупность общепринятых норм и идеалов научного исследования и той картины мира, с которой согласна основная масса научного сообщества.

Парадигма - это общепринятая в конкретном научном сообществе фундаментальная теория в определенной области знания.

Парадигма - это теория (модель, тип постановки проблемы), принятая в качестве образца решения исследовательских задач, совокупность теоретических и методологических предпосылок, определяющих конкретное научное исследование, которая воплощается в научной практике на данном этапе.

Парадигма - это исходная концептуальная схема, признанные всеми научные достижения, способ организации научного знания, которые в течение определенного времени дают научному сообществу определенное видение мира, модель постановки проблем и их решения.

Парадигма – это совокупность  теоретических представлений и  методологических нормативов, определяющих деятельность в рамках конкретной предметной области; строгая научная теория,  которая признаётся всеми учеными, дающая научному сообществу модель постановки проблем и их решений в течение определенного исторического периода.

Парадигма - это оригинальный способ организации концептуально оформленных идей, направление развития или стиль научного мышления (в определенной предметной области, в комплексе дисциплин или циклах изложения знаний), доминирующие на некотором этапе научного постижения мира.

История возникновения термина парадигма

С конца 60-х годов 20-го века этот термин в философии науки и социологии науки используется для обозначения исходной концептуальной схемы, модели постановки проблем и их решения, методов исследования, господствующих в течение определённого исторического периода в научном сообществе.

Первоначально слово использовалось в грамматике. Так, например, ЭСБЕ определяет этот термин следующим образом: «в грамматике слово, служащее образцом склонения или спряжения; в риторике - пример, взятый из истории и приведенный с целью сравнения».

Словарь Merriam-Webster 1900 года дает аналогичное определение его использования только в контексте грамматики или как терминам для иллюстрирующей притчи или басни.

В лингвистике Фердинанд Соссюр использовал термин парадигма для обозначения класса элементов, имеющих схожие свойства.

С середины XX в. за термином научная парадигма закрепилось значение «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений». В текстах Куна эта парадигма иногда «очеловечивается»: так, парадигмы, подобно людям, могут «мирно сосуществовать» между собой.

Следующие черты определяют парадигму в куновском смысле:

1. Система взглядов должна быть привлекательной, широко признанной среди большого количества сторонников, а в то же время нетривиальной.

То есть, у парадигмы не может быть ровно одного представителя: сторонников должно быть, если следовать Куну, "достаточно много". Парадигма в «куновском» смысле, представленная одним, пусть даже и великим мыслителем, – такой же нонсенс, что в обычном языке словосочетание многочисленная просьба. В исходном же словоупотреблении у слова парадигма такого ограничения не было.

Иногда парадигмой конкретной науки называют в этой связи влияние других дисциплин. Например, когда определяют, что «парадигмой знаний» для рационалистов (например, для Р. Декарта) была математика, в которой все положения добываются путем интуиции и рационального вывода. Именно поэтому для рационалистов существенны были вопросы о природе логического вывода, об оправданности его, о природе истинности. А для эмпиристов (например, для Д. Юма) такой «парадигмой» были естественные науки, в которых на первом месте находятся эксперимент и наблюдение. Для эпистемологов же, занимающихся проблемой знания, существенны обе парадигмы «организации знания» – технологии организации разрозненных знаний в целостную картину.

В более позднюю эпоху – в XX веке – социологи науки констатируют другой парадигмальный переход: от философии сознания к философии языка. И вместе с тем от субъектно-ориентированного рассмотрения – к рассмотрению предмета в рамках коммуникации, к «коммуникативной» парадигме.

Таким образом, теория и даже целая дисциплина может стать парадигмой в силу своей привлекательности в данную эпоху. А привлекательность идей заключается, не в последнюю очередь, в продуктивности их. Абсолютно так же, как и в случае человеческих отношений: удачник для большинства привлекательней неудачника. Науке, по-видимому, чужды «материнские» инстинкты: когда есть выбор, мать скорее отдаст предпочтение своему слабому, неудачливому ребенку, нуждающемуся в ее опеке, чем удачливому и состоявшемуся. Наука – однозначно не мать своим ученикам, ей ближе друга роль – роль Кармен.

2. Сторонники одной и той же парадигмы должны опираться на одни и те же "правила и стандарты научной практики". Именно так создаютс предпосылки для того, что Кун называет "нормальной наукой", главна отличительная черта которой – поступательное развитие («генезис») и преемственность в традиции того или иного направления исследования.

3. В рамках нормальной науки результаты выполнены в одном формате, то есть «соположимы»: выводы, полученные одним представителем данной парадигмы, квалифицируются как повторяющие, обобщающие, конкретизирующие или опровергающие выводы предшественников. То есть, парадигма – своеобразная накопительна система: исследователи, работающие в ее рамках, добавляют все новые и новые "единицы хранения". Переходя из одной парадигмы в другую, мы вынуждены все те же факты объяснять заново. Вот почему Б.Мальмберг считает, что концепция В. фон Гумбольдта не создавала новой парадигмы: корни этой концепции лежали в эпохе Просвещения, методы сбора и осмысления материала также были созвучны этой эпохе. Подход к языку как к «неисчерпаемо открытой возможности» (unbegrenzt offene Möglichkeit) отличает Гумбольдта от более поздних структуралистских концепций, действительно составивших новую парадигму: а именно, от взгляда на язык как на закрытую систему.

 

Иначе говоря, накопление знаний возможно только в рамках определенной парадигмы. И это свойство можно использовать для выяснения того, составляли ли два направления теории основу двух разных парадигм.

4. В рамках конкретной парадигмы задачи решаются доказательным путем, когда опираются на достижения предшественников. Более того: достижения коллег – соратников по парадигме – существенны для науки в той мере, в какой на них можно опереться в дальнейших исследованиях основного предмета.

5. Отсюда вытекают важнейшие характеристики социологии науки: необходимость постоянного общения коллег, работающих в одной парадигме (в то время как ученые, работающие вне парадигм, подобны ракам-отшельникам), откуда возникают статусные отношения, иерархии ролевых отношений между людьми, по замыслу своему нацеленные на оптимизацию и ускорение научного прогресса. Более того, один и тот же человек может принадлежать сразу к нескольким разным парадигмам. Известный пример этого – Лейбниц. Когда он писал по-французски, то ориентировался на среду, в которой в то время царили совершенно иные настроения и интеллектуальные течения (а именно, дух Просвещения), чем в родной ему Германии. Для французов он писал именно в духе "систем и гипотез", здесь особенно популярна была его «Теодицея». Латинские же произведения его были выдержаны в схоластическом духе, адресованы другой публике и были не менее популярны – но в иной среде. Лейбниц представляет собой, таким образом, пример «бипарадигмальности», сходной с билингвизмом – двуязычием.

Кун сузил значение существовавшего до него слова и тем обрек свою теорию на всяческие недоразумения. Ведь для носителя английского языка парадигма обладает коннотацией с "высшим достижением", пределом совершенства, а потому с чем-то недостижимым. Говоря вслед за Т. Куном о парадигме, мы вольно или невольно присоединяемся к сторонникам "теоретического монизма", убежденных в том, что для каждого явления возможно только одно адекватное объяснение. И. Лакатош вместо этого термина предложил употреблять словосочетание research programmes «исследовательские программы». Лакатош, как К. Поппер до него и П. Фейерабенд до и после него, призывает к "теоретическому плюрализму", именно эта презумпции лежит за термином исследовательска программа.

Итак, если сегодня ученый употребляет термин парадигма в позитивном или нейтральном смысле, то обычно он имеет в виду господство некоторой идеи, преобладание некоторого («парадигмального») взгляда на вещи.

Например, именно так определяет Ю.С. Степанов парадигму (или "философию языка"): «господствующий в какую-либо данную эпоху взгляд на язык, связанный с определенным философским течением и определенным направлением в искусстве, притом таким именно образом, что философские положения используются для объяснения наиболее общих законов языка, а данные языка в свою очередь – для решения некоторых (обычно лишь некоторых) философских проблем». И далее: ««Парадигма» связана с определенным стилем мышления в науке и стилем в искусстве. Понятая таким образом «парадигма» – явление историческое».

Драматизируя события в интеллектуальном мире, о появлении новой парадигмы иногда говорят как о «победе» какого-либо взгляда на вещи, то есть о сильной теории («завоевывающей» новые рубежи науки), сравнимой с походами Чингисхана. Типичны такие фигуры речи: Structuralism as defined by the Prague School was accepted as the basis of linguistic analysis. Then the Chomskyan paradigm swept the United States and eventually most of the world's academic community «Структурализм в смысле Пражской школы был основой лингвистического анализа. После этого хомскианская революция прошлась метлой по Соединенным Штатам и даже по большинству академических сообществ». И далее: When the Chomskyan fad passed, structuralism was resuscitated with a vengeance and, unfortunately, pushed to different albeit equally absurd, extremes. Consequently, in recent times it has again been discarded as a faulty approach «После того, как увлечение Хомским прошло, структурализм воскрес с чувством мстительности и, к несчастью, дошел до других, но столь же абсурдных, крайностей. В результате недавно от него вновь отказались как от заблуждения».

Итак, чтобы придать теории статус парадигмы, ее очеловечивают, приписывая воинственность и мстительность. Однако не будем забывать: сама теория (как мысленная конструкция) не бывает ни наступающей (революционной), ни вялой: нахрапистыми или деликатными бывают теоретики, «выдвигающие» и «продвигающие» эту теорию.

Продолжая это сравнение, отметим, что орудием (или «оружием») завоевани новых вершин являются не только новые методики наблюдения и обработки материала, но и интеллектуальный инструментарий – ключевые понятия. Например, Макс Штирнер произвел изменение философской парадигмы, когда в центр внимания ввел проблему «наслаждения жизнью», вместо бытия предметом рассуждений философа стало «ничто» (Nichts): онтологи предстала как «меонтология», то есть бытие как «небытие»). Вместо общего героем его выкладок стали отдельное, частное (das Einzelne) и даже единственное (das Einzige). В психологии смену парадигм часто связывают с осознанием того, что большую часть психической жизни определяет подсознание, а потому особый интерес привлекли к себе методики исследования того, как проявляются подсознательные мотивы в человеческом поведении.

Л. Витгенштейн вошел в историю как автор нескольких парадигмообразующих идей. Так, он известен как популяризатор использования (в качестве инструмента для обнаружения новых истин) понятия "семейного сходства", впоследствии позволившего открыть парадигму теории прототипов в психологии и теории языка. Другая идея Витгенштейна – метафора "язык – это игра со своими правилами игрового поведения", по мнению некоторых, заложена в поздних исследованиях Г. Фреге. Эта идея позже была модифицирована (в частности, Дж. Остином) в «парадигму» теории речевых актов, основна идея которых – "высказывание – не объект, а действие".

Среди этих инструментов мы находим не только радикально новые идеи, но и переосмысление старых понятий. Так, в парадигме когнитивной лингвистики предлагаются следующие обновления старых взглядов:

- язык – одна из когнитивных областей человека (one domain of human cognition), связанный с другими областями и поэтому отражающий взаимодействие психологических, культурных, социологических, экологических и других факторов; поэтому-то язык должен быть предметом междисциплинарного исследования;

- языковая структура зависит от «концептуализации», которая, в свою очередь, является результатом опыта в освоении человеком себя и окружающего пространства, а также отношений к этому внешнему миру;

- единицы языка также подчиняются категоризации, приводящей к сетям «концептуальной» зависимости, организованным по принципам прототипов; большая часть этих связей носит метафорический и метонимический характер;

- грамматика мотивирована семантикой; я бы сказал так: грамматические свойства языка выводимы из семантических потребностей человека;

- значение языковой единицы – концептуальная структура, «конвенционально» связанная с этой единицей; связь эта основана на образных ассоциациях с физическим пространством; поскольку подобные концептуализации очень зависят от такого окружения, значения нельз сформулировать в универсальных терминах, они уникальны для каждого языка;

- значения задаются в терминах «релевантных» структур знания (типа "концептуальных областей", «сцен», "наивных моделей", "когнитивных моделей"); среди этих структур различаются фокусные и фоновые;

- в силу сказанного, синтаксис, морфология, фонология, лексикон, семантика и т.д. зависят друг от друга, не обладают «автономией» от внеязыкового поведения и от внеязыкового знания.

В момент возникновения парадигмы, популяризации новых идей, тексты новаторов организованы так, чтобы читатель все время отдавал себе отчет, в чем состоит новизна. Например, так устроены тексты А. Эйнштейна, Л. Ельмслева, Н. Я. Марра и т. д. Однако затем, после завоевания популярности, в период "нормальной науки" основные понятия, вводимые парадигмой, представляютс как достояние всей науки в целом, а не как отдельная теория. Особенно когда достижения новой теории описываются в учебниках. И понятно почему: на первых этапах необходимо «завоевать» сторонников, привлечь их яркими объяснениями и фактами. А составители учебников стремятся эти завоевания «легализовать» и освоить.

Исследование особенностей текста научных сочинений показало, что сторонники одних парадигм чаще прибегают к «загородочным» предикатам (например, Ю. Хабермас), чем другие. Различаются авторы и по употребительности личных местоимений (авторских я/мы), активных и пассивных форм наклонения, модальных слов, определенных риторических средств: тексты одних парадигм более образны и метафоричны, чем тексты других. Принадлежность к парадигме часто сигнализируется и сходством стилистики в подаче мыслей.

На другое обстоятельство, связанное с употреблением термина парадигма, указывает Ст. Тулмин: "Основной парадокс классической теории научных революций состоит в следующем: она подразумевает, что между теми, кто поддерживает различные парадигмы, неизбежно взаимное непонимание. Этого заключения нельз избежать до тех пор, пока мы рассматриваем парадигмы, или плеяды абсолютных предположений в качестве единых и неделимых". И далее: "Принципиальное непонимание неизбежно только в том случае, когда обе партии в споре не имеют ничего общего в своих дисциплинарных устремлениях. Если же имеется хотя бы минимальная преемственность дисциплинарных целей, то ученые с совершенно несовместимыми теоретическими идеями в общем все же получат основу для сравнения достоинств соответствующих объяснений, и конкурирующие парадигмы или предположения, даже если они несовместимы на теоретическом уровне, все же останутся рационально соизмеримыми в качестве альтернативных способов решения общего круга «дисциплинарных» задач".

Выйти из этого заколдованного круга помогает следующее положение: "в естественных науках процедуры истолкования и понимания существенно маскируются периодами так называемой "нормальной науки", когда основные ценности теории, входящие в ее парадигмы, не подвергаются сомнению и пересмотру. Однако в период кризиса естественнонаучной теории и разрушения ее парадигмы, когда на арену выходят конкурирующие системы ценностей, объяснение и понимание заметно расходятся. В такой ситуации споры о понимании становятся обычным делом".

 

В разработку теории парадигмы значительный вклад внесли советские учёные (Т. П. Ломтев, М. М. Гухман, Е. А. Земская, А. А. Зализняк, Д. Н. Шмелёв и другие)

Употребление термина в европейской науке

«Парадигма» – концепт, востребованный философией науки сравнительно недавно. До начала 20 в. "парадигма" была "дремлющим концептом" этой области – до того времени, когда термин начали интенсивно употреблять, размышляя о том, как упорядочивать знания о научных результатах.

Заслуга Т. Куна заключается не во введении нового термина. Этот термин, в сходном, но не идентичном значении, бытовал в западноевропейской науке до него. Но важен акцент, сделанный в 1960-е гг. на «межчеловеческом» измерении даже наук, стремящихся к «объективности», «внеличностности».

Языкознание – одна из таких наук о человеке. Отвлечься от человеческого фактора для такой теории – все равно, что для биолога изучать анатомию человека исключительно по художественным изображениям. Однажды, впрочем, подобный эксперимент проводился и в языкознании: лингвистический структурализм был попыткой посмотреть на язык как на то, что существует "само по себе и для себя". Этот эксперимент был приостановлен в середине 1960-х гг., когда «антропоцентричность» начала успешно соперничать со структуралистской методикой исследования.

Итак, использование термина научная парадигма – одно из первых проявлений антропоцентричной философии науки.

    Романский ареал

Paradigma – в латыни «ученое» заимствование из греческого. Как это часто бывает, именно поэтому в художественных произведениях на латинском языке мы практически не встречаем этого термина, но в специальном значении находим его в научных текстах. Например, в работах по теологии и по риторике.

Так, в теологическом сочинении «Книга о душе» Тертуллиан (Tertullianus. Liber De Anima) пишет по поводу здорового сна: Voluit enim deus, et alias nihil sine exemplaribus in sua dispositione molitus, paradigmate Platonico plenius humani uel maxime initii ac finis lineas cotidie agere nobiscum, manum porrigens fidei facilius adiuuandae per imagines et parabolas sicut sermonum, ita et rerum "Бог, действительно, захотел (а можно попутно заметить, что Он вообще ничего не допускает, в рамках своей воли, без подобных образов и теней) установить перед нами, образом более полным и совершенным, чем платоновский пример (букв. платоновская парадигма), путем ежедневного повторения, очерчивани перед нами состояния человека, особенно в том, что относится к началу и завершению дел; так, прямо помогая нашей вере, а не передавая нам образы и притчи, и не только словами, но и делами". При всей туманности данного пассажа, несомненно то, что под «парадигмой» имеется в виду не грамматическое понятие.

А в книге Доната по риторике «О тропах» (Donatus. De tropis) находим такое высказывание: Homoeosis… Huius species sunt tres: icon, parabole, paradigma "Гомеозис … Три разновидности его: образ (икона), притча (назидание, наставление) и парадигма". И далее: Paradigma est enarratio exempli hortantis aut deterrentis «Парадигма – это сказывание привлекательного или отталкивающего примера» (там же).

В итальянском языке этот термин также не част, находим его в текстах XV в., например у Франческо Колонна, в книге "Гипноретомахи Полифилия, в которой излагаются все человеческие дела": Polia raconta per qual modo la sagace nutrice per varii exempli et paradigmi l'amonisse vitare l'ira, et evadere le mine deli dei "Полия рассказывает, каким образом прозорливая кормилица учила на нескольких примерах и парадигмах (то есть образцах из жизни) сдерживать гнев…".

С этого времени и вплоть до XIX в. устойчиво употребляетс словосочетание esempi e paradigmi "(отдельные) примеры и (целые) парадигмы". Так, Дж. Леопарди в своем дневнике (G. Leopardi. Zibaldone: Pensieri di varia filosofia e di bella Letteratura, 1823 – "Записные книжки: Мысли по поводу разных философий и художественных произведений") утверждает, что науки и системы могут развиваться только в рамках парадигм и отдельных примеров, наводящих на размышления – по поводу различных предметов: Le scienze e i sistemi non possono andare che per via di paradigmi e di esempi, supponendo tali e tali subbietti, di tali e tali qualità in tali e tali circostanze ec. ovvero generalizzando, sia col salire da questi particolari esempi alla università de subbietti in qualche modo diversi, e delle combinazioni diverse, sì nelle cause sì negli effetti; sia in qualunque altra guisa. E tutte sono obbligate di fare più o meno come le matematiche, che per considerare gli effetti delle forze, suppongono i corpi perfettamente duri, e perfettamente levigati, e l'assenza del mezzo, ossia il vóto, ec.; e così il punto indivisibile ecс. "Знани и системы могут развиваться только путем обобщения, когда отталкиваются от конкретных предметов, переходя ко универсальности предметов в некоем роде различных и от различных их сочетаний – парадигм и примеров, связанных с теми или иными предметами, тех или иных свойств, в тех или иных обстоятельствах и т.д., либо различных по причине или по результату; либо же каким-либо иным образом. И все эти науки должны более или менее соблюдать сходство с математикой, когда прибегают к идеализации: рассматрива результат действия сил, представляют себе взаимодействие тел идеально твердых, совершенно гладких, то есть полагают, что нет промежуточных ступеней и т.п.; скажем, полагают, что точка неделима и т.д."

В испанском «околонаучном» дискурсе термин парадигма употребляетс как синоним для терминов «система» и «закономерность».

Например, Хулио Валера в книге "Асклепигения: Философо-любовный диалог" (J. Valera. Asclepigenia: Diálogo filosófico-amoroso, 1878) пишет: Aunque Pulqueria poseyese, no ya sólo este planeta que habitamos, sino todos los demás planetas, y los astros, y los cielos, no poseería más que un burdo remedo del Universo, tal como el Demiurgo le contempla en el Paradigma, antes de sacar la copia o el traslado "Хотя в распоряжении Пульхерии была не только планета, на которой мы живем, но и все остальные планеты, а также звезды и небеса, у нее была всего лишь грубая копия Вселенной, как ее видит Демиург в образце (букв. "в парадигме"), перед тем как снять копию или сделать дубликат".

Наконец, по данным авторитетных французских словарей этот термин впервые был употреблен по-французски в 1561 г. в качестве термина грамматики со значением "пример": Mot-type qui est donné comme modèle pour une déclinaison, une conjugaison «слово-тип, даваемое в качестве образца, модели дл склонения или спряжения». Употребление же в общелингвистическом значении «парадигматичность» фиксируется 1943 г.: Ensemble des termes substituables situés en un même point de la chaîne parlée «множество взаимозаменяемых терминов, допустимых в одной и той же позиции в речевой цепи» (там же). В художественной литературе вплоть до последнего времени этот термин очень редок. Например, встречаем его в романе Л. Блуа «Самоубийца»: Haine, malédiction, excommunication et damnation sur tout ce qui s'écartera des paradigmes traditionnels… «Ненависть, проклятие, изгнание из общества и осуждение всем, кто осмелится отклониться от традиционных образцов» (букв. «парадигм»).

    Германский ареал

В контексте «междисциплинарная парадигма» встречаем этот термин уже в XVIII веке. Например, Г. К. Лихтенберг (1742-1799), которому приписывают первенство в употреблении этого термина за пределами грамматики, в своих знаменитых «Черновиках» говорил о «парадигме» как о «рычаге», с помощью которого образный взгляд оптика «прилагается» к объяснению явлений химии металлов: Ich glaube unter allen heuristischen Hebezeugen ist keins fruchtbarer, als das, was ich Paradigmata genannt habe. Ich sehe nämlich nicht ein, warum mannicht bei der Lehre vom Verkalchen der Metalle sich Newtons Optik zum Muster nehmen könne. Denn man muß notwendig heut zu Tage anfangen, auch bei den ausgemachtesten Dingen, oder denen wenigstens, die es zu sein scheinen, ganz neue Wege zu versuchen «Из всех эвристических рычагов ни один мне не кажется более плодотворным, чем то, что я назвал парадигмой. Так почему бы не воспользоваться ньютоновской оптикой в качестве образца в учении о старении металлов. Даже сегодня можно попытаться пересмотреть и найти новые подходы к самым ясным явлениям или по крайней мере к тем, которые только кажутся очевидными» (G. Ch. Lichtenberg. Aus den "Sudelbüchern").

Он же писал о переносе «парадигмы» научного рассмотрения из ньютоновской физики (оптики) на кантовскую философию. Например: Ich glaube, daß man durch ein aus der Physik gewähltes Paradigma, auf Kantische Philosophie hätte kommen können «Я полагаю, что парадигму физики можно использовать в кантовской философии».

Таким образом, о Ньютоне, использовавшем понятия теории света дл объяснения законов тяготения, можно говорить как о показательном примере. А при дальнейшем переносе можно назвать Ньютона парадигмой для такого нового взгляда.

Можно спорить с тем, насколько уместно или неуместно это употребление термина парадигма. Так, Ст. Тулмин пишет: "Лихтенберг доказывал, что в физике мы объясняем загадочные явления, соотнося их с некоторой стандартной формой процесса, или парадигмой, которую мы готовы принять в данный момент в качестве не требующей объяснения. В период расцвета кантианской и гегелевской философии эта идея временно ушла в тень, но была воскрешена в конце XIX столетия, когда работа Лихтенберга оказала такое же освободительное влияние на германоязычных философов, как работа Дейвида Юма – на англоязычных. Например, Эрнст Мах считал, что Лихтенберг оказал решающее влияние на его собственную эмпирическую теорию восприятия; в то же время термин «парадигма»был возрожден Людвигом Витгенштейном, который применил его и согласно его первоначальному назначению в философии науки, и в более общем плане – как ключ к пониманию того, каким образом философские модели, или стереотипы, действуют в качестве шаблонов или, говоря на языке инженеров, «зажимов», формулирующих и направляющих наше мышление в предопределенных, а иногда и в совершенно неподходящих направлениях".

Л. Витгенштейн активно употреблял термин парадигма в своих кембриджских лекциях 1938-1947 гг. Хотя лекции эти читались по-английски, заметно здесь и влияние немецкого словоупотребления.

А именно, уже к концу XIX – началу XX в. все чаще встречаем слово Paradigma не только в научной, но и в художественной литературе на немецком языке. Так, в знаменитых «Зарисовках господина Дамеса» (1913) графини Франциски фон Ревентлов встречаем: Ja, Maria wurde fortan als Paradigma hingestellt, als lebendes Symbol für heidnische Möglichkeiten «Да, на Марию после этого смотрели как на образец (букв. парадигму), как на живой символ возможностей язычников» (Franziska Gräfin zu Reventlow. Herrn Dames Aufzeichnungen).

Своеобразным чемпионом был Курт Тухольский, у которого даже есть небольшой рассказ (написанный между 1907 и 1918 гг.) с этим названием. Однако везде термин этот привносит дух научности. Например: Ich bin das Paradigma, an dem du deine scheußliche Wissenschaft übst, ich bin das wehrlose Opfer all deiner bubenhaften Schüler, schülerhaften Buben… «Я – та парадигма, к которой ты применяешь свою мерзкую науку, я – беззащитна жертва всех твоих подлых школяров, школярских подлецов…». Буквальный перевод немецкого предложения с Paradigma по-русски до сих пор звучит не очень естественно.

Часто говорят о парадигме в начале XX века и социологи; например, у Г. Зиммел читаем: Jene durchgehend menschliche, wohl in tiefen metaphysischen Gründen verankerte Tendenz, aus einem Paar polarer Begriffe, die ihren Sinn und ihre Wertbestimmung aneinander finden, den einen herauszuheben, um ihn noch einmal, jetzt in einer absoluten Bedeutung, das ganze Gegenseitigkeits- oder Gleichgewichtsspiel umfassen und dominieren zu lassen, hat sich an der geschlechtlichen Grundrelation der Menschen ein historisches Paradigma geschaffen «Эта исключительно человеческая тенденция, по-видимому, коренящаяся в глубоких метафизических основаниях и состоящая в том, что из небольшого числа полярно противоположных понятий, свои смысл и значимость находящие друг в друге, чтобы затем этот смысл, на этот раз в абсолютном измерении, проявить в игре противоречий и равновесия, сделав доминантным, – создала в главном отношении полов историческую парадигму».

Но особенно часто употреблял этот термин М. Вебер, например, в таком контексте: Die hierhergehörigen Ausführungen Albertis sind ein sehr geeignetes Paradigma für diejenige Art von – sozusagen – immanentemökonomischem «Rationalismus» «Относящиеся к данному предмету рассуждения Альбертиса составляют очень удобную парадигму для той самой разновидности, так сказать, имманентного экономического рационализма».

    Англоязычная литература

Paradigm в английском входит, по свидетельству многочисленных тезаурусов, в ряд лексем типа Prototype: prototype, original, model, pattern, precedent, standard, ideal, reference, scantling, type; archetype, antitype; protoplast, module, exemplar, example, ensample, paradigm; lay-figure.

Впервые paradigm упоминается на английской почве в 1476-1485 гг. Первоначально – как paradigma, например: I would not haue any one falsly to thinke that this Memorandum is presented to your person to implie in you defect of those duties which it requires; but sincerely to denote you as a paradigma to others «Я не допускаю мысли, что этот меморандум был представлен Вашей персоне с тем, чтобы намекнуть на Ваше несоответствие тем требованиям, которые в нем содержатся; этот меморандум указывает как раз на то, что Вы являетесь образцом (букв. парадигмой) для других».

Эта форма конкурировала с paradigm очень долго, вплоть до XIX в., ср. в одном из писем Томаса Джефферсона: I, too, have made a wee-little book from the same materials, which I call the Philosophy of Jesus; it is a paradigma of his doctrines, made by cutting the texts out of the book, and arranging them on the pages of a blank book, in a certain order of time or subject. A more beautiful or precious morsel of ethics I have never seen «Я также на основании тех же материалов составил небольшую книжечку под названием «Философи Иисуса». Это – парадигма его учения, полученная в результате цитат и упорядоченная хронологически или содержательно в определенной последовательности. Более прекрасного или ценного очерка этики я еще не встречал».

В толковых словарях современного английского языка у этого слова находим две главные группы толкований:

1. За пределами грамматического описания.

1a. Образец, пример для подражания или «модель» (pattern, example, or model).

Когда по-русски говорят о беспрецедентности исследования, о том, что некто начал с нуля, по-английски мы также – уже в XIX веке – прочитаем об отсутствии парадигмы или о единственности парадигмы, в том смысле, что образцов для подражания практически нет.

 

1b. Общее представление («концепт»), считаемое большинством людей в интеллектуальной сфере, в частности, в естественных науках, наиболее эффективным для объяснения сложного процесса, сложной идеи или набора данных; например, в «Принципах эстетики» Д. Х. Паркера: Sometimes, however, it happens that the standard continues to be embodied in some one or few works which, because of outstanding excellence, serve as explicit paradigms governing judgment; such works are classics in the true sense «Иногда, впрочем, бывает так, что стандарт по-прежнему воплощен в одном или нескольких произведениях, которые, в силу своего выдающегося превосходства, служат в качестве эксплицитных образцов (paradigms), на которые ориентируется суждение; такие произведения являются классикой в истинном смысле слова»

.

В таком значении слово употребляется даже в поэзии конца XIX – начала XX в., например, в «Тауэре» Йейтса: Plato thought nature but a spume that plays / Upon a ghostly paradigm of things «Платон считал природу всего лишь накипью, играющей / На призрачной парадигме вещей».

С середины 1960-х гг. английские словари указывают на значительный рост употребительности этого термина в научных текстах, когда мы читаем, что нобелевский лауреат Д. Балтимор (David Baltimore) really established a new paradigm for our understanding of the causation of cancer "установил настоящую новую парадигму для нашего понимания причин раковых заболеваний". Выдающиеся ученые теперь устанавливают (establish) и ниспровергают (overthrow) парадигмы, объявляют о своей принадлежности к той или иной парадигме или о своем отходе от сложившихся парадигм: the paradigms they were working in or trying to break out of. То есть, по-английски «работают в» парадигме и "вырываются из парадигмы": парадигма является своеобразной научной средой (что по-русски передается оборотом "в рамках парадигмы"). Пособия по правильной английской речи сетуют на злоупотребления этим модным термином за пределами научной литературы. Так, не вполне нормативным считается такое употребление: The paradigm governing international competition and competitiveness has shifted dramatically in the last three decades «Парадигма, регулирующа международную конкуренцию и конкурентоспособность, в последние три десятилети сильно изменилась». По-русски также не вполне естественно звучат: парадигма сдвинулась или парадигма пошатнулась.

2. В грамматике: образец склонения или спряжения, задающий словоизменительные возможности лексемы. Например: Then he swore comprehensively at the entire fabric of our glorious Constitution, cursing the English language, root, branch, and paradigm, through its most obscure derivatives «После чего он отчетливо выругался по поводу всего стройного здания нашей славной Конституции, обругав самыми маловразумительными производными словами английский язык, корень, ветку и парадигму».

Как видим, в английском находим те же значения, что и в других современных европейских языках. Этот термин употребляется не только в научной литературе, но и в художественной, а также – что отличает английский узус от остальных – в поэзии и в произведениях для детей. Это обстоятельство накладывает ограничения на сочетаемость более заметные, чем в других языках.

Наконец, из экзотичных значений прилагательного paradigmatic отметим еще такое: «автор биографии религиозных деятелей как образцов превосходства христианства над остальными религиями», то есть автор какого-либо жития.

    Русский узус

В русском языке этот термин издавна фиксируется в энциклопедиях и словарях. Например, в "Малом энциклопедическом словаре в 3-х томах" (1899-1902) Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. В словаре Д. Н. Ушакова – только как грамматический термин, в современных толковых словарях – и как грамматический, и как синоним слов образец, модель. В «Большом энциклопедическом словаре» находим также обе группы толкований.

Однако в художественной литературе вплоть до конца 20 в. этого слова практически нет. Один показательный пример встречаем как греческую реалию в историческом романе: Разве ты не заметил, как похожа она лицом на Афину Партенос Фидия? Знаешь, та парадигма – модель для нескольких копий, в короне и с глазами из хризолита? (И.А.Ефремов. Таис Афинская); За модели и парадигмы хороший ваятель берет две тысячи драхм, за статуи и барельефы до десяти тысяч.

Но на границе XX-XXI вв. оно встречается нередко и в художественных произведениях, причем часто в пародийном контексте, например: Чтобы докопаться до сути проблемы, я должен вскрыть корневую систему вашего патогенного бессознательного, выявить парадигму невротической симптоматики.

Особенно же часто – у Виктора Пелевина, напр.: Вы как раз принадлежите к тому поколению, которое было запрограммировано на жизнь в одной социально-культурной парадигме, а оказалось в совершенно другой (Чапаев и пустота); У нас был разговор о христианской парадигме, и поэтому мы говорили в ее терминах (Там же); маленький транспарантик с кривой надписью: "Парадигма перестройки безальтернативна!".

Однако в гуманитарном дискурсе конца XIX – начала XX в. термин этот звучит вполне естественно. Например: Читатель простит мне эту автобиографическую справку: я спокойно пользуюсь местоимением «я» там, где оно имеет «парадигматическое» значение как в геометрическом рассуждении: "я беру угол АВС…".

Впрочем, до прихода куновской концепции иногда находим слово это в таком контексте, который сегодня кажется необычным. Например: И Аскольдов, таким образом, монологизует художественный мир Достоевского, переносит доминанту этого мира в монологическую проповедь и этим низводит героев до простых парадигм этой проповеди (Бахтин, 1929). Особенно показателен следующий пример: Самые формы идеологического вывода могут быть весьма различны. В зависимости от них меняется и постановка изображаемого: оно может быть или простой иллюстрацией к идее, простым примером, или парадигмой, или материалом идеологического обобщени (экспериментальный роман), или, наконец, может находиться в более сложном отношении к результирующему итогу.

Томас Сэмюэл Кун

Изучал теоретическую физику в Гарвардском университете, где в 1949 защитил докторскую диссертацию. Преподавал с 1949 в Гарварде, с 1957 – в Принстоне. С 1968 по 1979 – профессор Принстонского университета.

Родился 18 июля 1922 в Цинциннати (шт. Огайо). Изучал теоретическую физику в Гарвардском университете, где в 1949 защитил докторскую диссертацию. Преподавал с 1949 в Гарварде, с 1957 – в Принстоне. С 1968 по 1979 – профессор Принстонского университета, а с 1979 до выхода на пенсию в 1991 – профессор Массачусетского технологического института. Был членом Национальной академии наук, Американского философского общества, Американской академии наук и искусств. Умер Кун в Кеймбридже (шт. Массачусетс) 17 июня 1996.

Известность Куну принесла вторая из написанных им книг – Структура научных революций. Ее идеи зародились в период преподавания в Гарварде, когда автор исследовал теоретические истоки механики 17 в. Кун обнаружил, что физика Аристотеля вовсе не была подготовительной фазой для физики Галилея и Ньютона. Если механика 17 в. понимает движение исключительно в терминах массы и силы, то в аристотелевской традиции движение рассматривается как качественное изменение состояния движущегося объекта. Анализируя революции в науке, Кун показывает, что история науки не была линейным процессом накопления знаний, скорее это чередование периодов «нормальной науки» и отрицающей ее «революционной науки». Так, аристотелевская физика функционировала в качестве образца («парадигмы») нормальной науки от классической античности до позднего Средневековья; в течение всего этого периода она задавала понятийный инструментарий и основное направление научного поиска. Физические и математические открытия 16 и 17 вв., связанные с именами Коперника, Галилея, Декарта и Ньютона, создали ситуацию научной революции, в ходе которой сторонники старой парадигмы столкнулись с приверженцами «новой науки». Период нормальной науки вновь наступил лишь в конце 17 в., когда ньютоновская физика обрела широкое признание среди ученых и утвердилась в качестве парадигмы научного исследования.

Применив  историко-эволюционный подход, выделил следующие  образующие цикл стадии развития науки: допарадигмальная наука, нормальная наука (парадигмальная),  экстраординарная наука (внепарадигмальная  научная  революция). 

 

В  допарадигмальный  период  наука представляет собой эклектическое соединение различных альтернативных гипотез и конкурирующих научных сообществ. Со временем на первый план выдвигается определённая теория, которая начинает  интерпретироваться как образец и составляет теоретическое и методологическое основание новой  парадигмальной науки.  Парадигма  выступает  как  совокупность  знаний,  методов  и  ценностей, безоговорочно разделяемых членами научного сообщества. Она определяет спектр значимых научных проблем и возможные способы их решения.

В рамках нормальной  науки  прогресс  осуществляется путём  кумулятивного накопления знания. Вместе с тем в рамках принятой парадигмы учёные сталкиваются с рядом«аномальных» фактов, не поддающихся истолкованию с точки зрения принятой парадигмы, что со временем приводит к научным кризисам, связанным с экстраординарной наукой. Видимость кумулятивной  преемственности в развитии знания обеспечивается процессом специального образования и учебниками, построенными на установках господствующей парадигмы.

Рассматривая парадигмы как «наборы  предписаний для научной группы», он конкретизировал значение данного термина в понятии «дисциплинарная матрица». Ее основными компонентами являются:

- символические обобщения, которые имеют формальный характер или легко формализуются;

- «метафизические (т.е. философские) части», задающие общий способ видения универсума, его онтологические, эвристические, концептуальные и др. моменты;

- ценностные установки, влияющие на выбор и направление  исследования;

- «общепринятые образцы» – характерные примеры решения конкретных задач.

Заслуга Куна в том, что в понятии «парадигма» он выразил идею предпосылочности знания, т.е. показал, что формирование и развитие знаний осуществляется в некотором пространстве предпосылок, в некоторой порождающей их среде – прежде всего социальной. Среди многих предпосылок (факторов, условий) развития науки он подчеркивает  важную роль соответствующих правил и стандартов научной практики. Эта общие установки он называет  правилами-предписаниями,  или  методологическими  директивами,  на которые опираются члены данного научного сообщества.

Кун обращает внимание на то, что, во-первых, данные директивы – лишь один из факторов развития науки и  их  нельзя абсолютизировать.  Во-вторых,  они регулируют научную деятельность,  препятствуют (если, конечно, они верные) тому, чтобы наука не «сбивалась  с  дороги».  В-третьих,  эти  директивы  имеют  многоуровневый  характер: самый «верхний их этаж» – философские принципы, представляющие необходимое условие научного познания.

Хотя критики работы Куна поначалу сосредоточили внимание на концепции парадигмы, наибольшие дискуссии вызвал другой его тезис – о несоизмеримости научных теорий. Сторонники Карнапа и логического позитивизма рассматривали науку как процесс выдвижения и критической проверки (верификации) утверждений; последователи Поппера считали ключевой процедурой не верификацию, а фальсификацию (опровержение) научных гипотез. Но и те и другие исходили из представления о науке как процессе аккумуляции знания: аристотелевская и средневековая физика рассматривались как частичное понимание реальности, дополненное впоследствии новой наукой. Кун же настаивал на том, что учения Аристотеля и Ньютона представляют собой две несовместимые системы знания.

 

Среди других значительных произведений Куна Сущностное напряжение (The Essential Tension, 1977) и монографию Теория черного тела и квантовая прерывность, 1894–1912 (Black-Body Theory and Quantum Discontinuity, 1894–1912, 1978).

    Модель науки Т.Куна

Концепция Томаса Куна вырастает в споре с К.Поппером и его последователями. Пафос ее состоит в том, что ни верификационизм логических позитивистов, ни фальсификационизм Поппера не описывают реальную историю науки. "Вынесение приговора, которое приводит ученого к отказу от ранее принятой теории, – говорит Кун, – всегда основывается на чем-то большем, нежели сопоставление теории с окружающим нас миром”. "Вряд ли когда-либо, – вторит ему П.Фейерабенд, – теории непосредственно сопоставлялись с "фактами" или со "свидетельствами". Что является важным свидетельством, а что не является таковым, обычно определяет сама теория, а также другие дисциплины, которые можно назвать "вспомогательными науками".

В основе историцистской критики Т.Куном и логического позитивизма, и фальсификационизма К.Поппера лежит тезис об отсутствии в реальной истории науки "решающего эксперимента" (т.е. такого, который отличает правильную теорию от неправильной). Таковыми их объявляют много позже, в учебниках. Поэтому Кун разрабатывает свою модель развития науки, в которой делает акцент на наличии скачков-революций. Последние характеризуются такими понятиями, как “ несоизмеримость” и “некумулятивность”.

Основными элементами куновской модели являются четыре понятия: "научная парадигма", "научное сообщество", "нормальная наука" и “научная революция”. Взаимоотношение этих понятий, образующих систему, составляет ядро куновской модели функционирования и развития науки. С этим ядром связаны такие характеристики как “несоизмеримость”  теорий, принадлежащих разным парадигмам, “некумулятивный” характер изменений, отвечающих “научной революции” в противоположность “кумулятивному” характеру роста “нормальной науки”, наличие у парадигмы не выражаемых явно элементов.

"Нормальная наука" противопоставляется “научной революции”. "Нормальная наука" – это рост научного знания в рамках одной парадигмы. Парадигма – центральное понятие куновской модели – задает образцы, средства постановки и решения проблем в рамках нормальной науки. Научная революция – это смена парадигмы и, соответственно, переход от одной “нормальной науки” к другой. Этот переход описывается с помощью пары понятий “парадигма – сообщество”, где высвечивается другая сторона понятия “парадигмы” –как некоторого содержательного центра, вокруг которого объединяется некоторое научное сообщество. Согласно куновской модели в периоды революций возникает конкурентная борьба пар “парадигма – сообщество”, которая разворачивается между сообществами. Поэтому победа в этой борьбе определяется, в первую очередь, социально-психологическими, а не содержательно-научными факторами (это связано со свойством “несоизмеримости” теороий, порожденных разными парадигмами).

Вот как эта система понятий задается Т.Куном в его книге “Структура научных революций”: “Термин “нормальная наука”, – говорит Кун, – означает исследование, прочно опирающееся на одно или несколько прошлых научных достижений, которые в течение некоторого времени признаются определенным научным сообществом как основа для его дальнейшей практической деятельности. В наши дни такие достижения излагаются… учебниками… До того как подобные учебники стали общераспространенными, что произошло в начале XIX столетия… аналогичную функцию выполняли знаменитые классические труды ученых: “Физика” Аристотеля, “Альмагест” Птолемея, “Начала” и “Оптика” Ньютона… Долгое время они неявно определяли правомерность проблем и методов исследования каждой области науки для последующих поколений ученых. Это было возможно благодаря двум существенным особенностям этих трудов. Их создание было в достаточной степени беспрецедентным, чтобы привлечь на длительное время группу сторонников из конкурирующих направлений научных исследований. В то же время они были достаточно открытыми, чтобы новые поколения ученых могли в их рамках найти для себя нерешенные проблемы любого вида. Достижения, обладающие двумя этими характеристиками, я, – говорит Кун, – буду далее называть “парадигмами”, термином, тесно связанным с понятием “нормальной науки”".

По сути, здесь дано весьма четкое определение системы указанных четырех основных понятий. Как и во всякой системе, главными здесь являются отношения между понятиями.

Отношение между "научной парадигмой" и "научным сообществом" стоит в том, что "“парадигма” – это то, что объединяет членов научного сообщества, и, наоборот, научное сообщество состоит из людей, признающих парадигму… Парадигмы являют собой нечто такое, что принимается членами таких групп”. То есть эти два центральных понятия, строго говоря, определяются друг через друга. К этому добавляются два очень простых отношения-определения: “нормальная наука” – это работа в рамках заданной парадигмы; “научная революция” – это переход от одной парадигмы к другой. При этом “и нормальная наука, и научные революции являются… видами деятельности, основанными на существовании сообществ”.

В плане непосредственного сравнения “нормальной науки” и научной революции как двух фаз развития науки, следует отметить куновское “понимание революционных изменений как противоположных кумулятивным”, характерным для нормальной науки. Согласно Куну, предшествовавшая ему позитивистская история науки исходила из кумулятивной модели развития науки и рассматривала науку “как совокупность фактов, теорий и методов… Развитие науки при таком подходе – это постепенный процесс, в котором факты, теории и методы слагаются во все возрастающий запас достижений, представляющих собой научную методологию и знание”. Подобное кумулятивное развитие, по Куну, действительно имеет место, но лишь в рамках нормальной науки, это одно из характерных ее свойств. “Нормальная наука… представляет собой в высшей степени кумулятивное предприятие, необычайно успешное в достижении своей цели, т.е. в постоянном расширении пределов научного знания и его уточнения”. При этом “три класса проблем – установление значительных фактов, сопоставление фактов и теории, разработка теории – исчерпывают... поле нормальной науки, как эмпирической, так и теоретической".

По Куну, ученые в рамках нормальной науки заняты тем, что “расширяют область и повышают точность применения парадигмы” и “не стремятся к неожиданным новостям”, т.е. к тому, что не согласуется с принятой парадигмой. “Нормальная наука, на развитие которой вынуждено тратить почти все время большинство ученых, основывается на допущении, что научное сообщество знает, каков окружающий нас мир”. “Большинство ученых в ходе их научной деятельности” занято “наведением порядка”. “Вот это и составляет то, – пишет Т. Кун, – что я называю здесь нормальной наукой. При ближайшем рассмотрении этой деятельности... создается впечатление, будто бы природу пытаются "втиснуть" в парадигму, как в заранее сколоченную и довольно тесную коробку. Цель нормальной науки ни в коей мере не требует предсказания новых видов явлений: явления, которые не вмещаются в эту коробку, часто, в сущности, вообще упускаются из виду. Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий... Напротив, исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает...

Процессу кумулятивного "развития через накопления", характерному для нормальной науки, Кун противопоставляет “научные революции” (или "аномальные" фазы развития науки), суть которых состоит в смене лидирующей парадигмы. “Усвоение новой теории требует перестройки прежней и переоценки прежних фактов …, а не просто добавляет еще какое-то количество знания в мир ученых”. “Переход… к новой парадигме, от которой может родиться новая традиция нормальной науки, представляет собой процесс далеко не кумулятивный и не такой, который мог бы быть осуществлен посредством более четкой разработки или расширения старой парадигмы. Этот процесс скорее напоминает реконструкцию области на новых основаниях” или “трактовку того же самого набора данных, который был и раньше, но теперь их нужно разместить в новой системе связей друг с другом, изменяя всю схему”, – говорит Кун. “Каждая научная революция меняет историческую перспективу для сообщества, которое переживает эту революцию”. “Научные революции рассматриваются здесь как такие некумулятивные эпизоды развития науки, во время которых старая парадигма замещается целиком или частично новой парадигмой, несовместимой со старой”. Кун рассматривает “научную революцию как смену понятийной сетки, через которую ученые рассматривают мир”, и, “поскольку они (ученые) видят этот мир не иначе, как через призму своих воззрений и дел, постольку у нас может возникнуть желание сказать, что после революции ученые имеют дело с иным миром”. “Следующие друг за другом парадигмы по-разному характеризуют элементы универсума и поведение этих элементов”.

Эта характеристика некумулятивного типа изменений при научной революции тесно связана с тезисом Куна (и Фейерабенда) о “несоизмеримости теорий”, отвечающих разным парадигмам. “Конкуренция между парадигмами не является видом борьбы, которая может быть разрешена с помощью доводов… – говорит Кун. – Вместе взятые эти причины следовало бы описать как несоизмеримость предреволюционных и послереволюционных нормальных научных традиций… Прежде всего защитники конкурирующих парадигм часто не соглашаются с перечнем проблем, которые должны быть разрешены с помощью каждого кандидата в парадигмы. Их стандарты или определения науки не одинаковы”, переход между различными парадигмами – это “переход между несовместимыми структурами”. Другими словами, несоизмеримость теорий возникает тогда, когда сторонники двух конкурирующих теорий не могут логическими средствами доказать, что одна из теорий является более истинной или более общей, чем другая. В истории науки в революционные периоды такие случаи наблюдаются часто.

Несоизмеримость парадигм обусловливает важнейшую черту куновской модели научной революции, противопоставляющую его модель модели «объективного знания» К.Поппера. Суть научной революции, по Куну, состоит в переходе от одной парадигмы (старой) к другой (новой): согласно Куну, в силу несоизмеримости парадигм их конкуренция происходит как конкуренция научных сообществ и победа определяется не столько внутринаучными, сколько социокультурными или даже социально-психологическими процессами ("многие из моих обобщений касаются области социологии науки и психологии ученых", – говорит Кун. "Сами по себе наблюдения и опыт еще не могут определить специфического содержания науки, – утверждает Кун. – Формообразующим ингредиентом убеждений, которых придерживается данное научное сообщество в данное время, всегда являются личные и исторические факторы". "Конкуренция между различными группами научного сообщества является единственным историческим процессом, который эффективно приводит к отрицанию некоторой ранее принятой теории...".

Подтверждением этого тезиса является приводимое Куном высказывание Макса Планка: “Новая научная истина прокладывает дорогу к триумфу не посредством убеждения оппонентов и принуждения их видеть мир в новом свете, но скорее потому, что ее оппоненты рано или поздно умирают и вырастает новое поколение, которое привыкло к ней”. Согласно Куну “некоторые ученые, особенно немолодые и более опытные, могут сопротивляться сколь угодно долго… новой парадигме”. Подобно выбору между конкурирующими политическими институтами, выбор между конкурирующими парадигмами оказывается выбором между несовместимыми моделями жизни сообщества… каждая парадигма использует свою собственную парадигму для аргументации в защиту этой же парадигмы”. “Принятие решения такого типа может быть основано только на вере”.

Важной чертой куновской парадигмы яляется наличие у нее неэксплицируемой (не выраженной явно) части, которая растворена в образцах непосредственной профессиональной деятельности. “Вводя этот термин, я имел в виду, – говорит он, – что некоторые общепринятые примеры фактической практики научных исследований – примеры, которые включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, все в совокупности дают нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования. Таковы традиции, которые историки науки описывают под рубриками “астрономия Птолемея (или Коперника)”, “аристотелевская (или ньютоновская) динамика”, “корпускулярная (или волновая) оптика” и т.д. ”. “Изучение парадигм, в том числе парадигм гораздо более специализированных, чем названные мною здесь в целях иллюстрации, является тем, что главным образом и подготавливает студента к членству в том или ином научном сообществе, поскольку он присоединяется таким образом к людям, которые изучали основы их научной области на тех же самых конкретных моделях…”. “Осваивая парадигму, ученый овладевает сразу теорией, методами и стандартами, которые обычно самым теснейшим образом переплетаются между собой”. “Ряд повторяющихся и типичных иллюстраций различных теорий в их концептуальном, исследовательском и инструментальном применении… представляют парадигмы того или иного научного сообщества, раскрывающиеся в его учебниках, лекциях и лабораторных работах. Изучая и практически используя их, члены данного сообщества овладевают навыками своей профессии”. Парадигма "располагает обоснованными ответами на вопросы, подобные следующим: каковы фундаментальные сущности, из которых состоит универсум? Как они взаимодействуют друг с другом и с органами чувств? Какие вопросы ученый имеет право ставить в отношении таких сущностей и какие методы могут быть использованы для их решения?" Все это вводится в сознание неофита соответствующим научным сообществом в ходе получения профессионального образования. Такое описание процесса приобщения к парадигме, напоминающее обучение мастерству в средневековых цехах, несколько гипертрофировано. Оно не совсем адекватно реальному положению дел, хотя и схватывает некоторые важные моменты. 

Так выглядит “ядро” куновской модели, образуемое этими понятиями. Одно из важнейших достижений этой модели состоит в том, что она делает явными трудности внедрения принципиально новых (революционных) идей и теорий. “В науке…, – говорит Кун, – открытие всегда сопровождается трудностями, встречает сопротивление, утверждается вопреки основным принципам, на которых основано ожидание” .

При конкретизации и применении той модели к истории науки Кун вводит дополнительные (“надстроечные”) пояснения и понятия: “аномалия”, “кризис”, “дисциплинарная матрица”. Все это помогает понять, как реализуется в истории науки куновская модель функционирования и развития науки, наполнить исходные понятия более конкретным содержанием и сделать их более ясными. Некоторые из этих уточнений и конкретизаций являются спорными, что никак не перечеркивает основу куновской модели, которая будет работать даже в случае, если любой из этих дополнительных элементов надстройки будет оспорен.

То же можно сказать и о его попытке конкретизировать понятие “парадигмы” с помощью понятия “дисциплинарной матрицы”: “Что объединяет его (сообщество специалистов) членов?… Ученые сами обычно говорят, что они разделяют теорию или множество теорий… Однако, – справедливо замечает Кун, – термин “теория” в том смысле, в каком он обычно используется в философии науки, означает структуру значительно более ограниченную по ее природе и объему, чем структура, которая требуется здесь… С этой целью я предлагаю термин “дисциплинарная матрица”: “дисциплинарная” потому, что она учитывает обычную принадлежность ученых-исследователей к определенной дисциплине; матрица – потому, что она составлена из упорядоченных элементов различного рода… Все или большинство из предписаний из той группы предписаний, которые я в первоначальном тексте называю парадигмой, частью парадигмы или как имеющую парадигмальный характер, являются компонентами дисциплинарной матрицы. В этом качестве они образуют единое целое…”. Что же, с точки зрения Куна, представляют собой некоторые, наиболее важные компоненты этой дисциплинарной матрицы. Во-первых, это “символические обобщения”, примерами которых являются F=ma, I=V/R, “действие равно противодействию”. Благодаря им ученые “могут применять мощный аппарат логических и математических формул… Эти обобщения внешне напоминают законы природы”. Могут они выступать и “в роли определений… Второй тип компонентов, составляющих дисциплинарную матрицу,… я называю “метафизическими парадигмами”… Я здесь имею в виду общепризнанные предписания, такие, как: тепло представляет собой кинетическую энергию частей,… как убеждения в специфических моделях… спектра концептуальных моделей, начиная от эвристических и кончая онтологическими моделями… В качестве третьего вида элементов дисциплинарной матрицы я рассматриваю ценности… Вероятно, наиболее глубоко укоренившиеся ценности касаются предсказаний: они должны быть точными;… К четвертому [типу компонентов относится] … конкретное решение проблемы, с которым сталкиваются студенты… Все физики, например, начинают с изучения одних и тех же образцов: задачи – наклонная плоскость…”.

Однако не в понятии “дисциплинарной матрицы” и попытке описания ее компонентов суть и сила куновской модели. Повторю еще раз: она состоит, во-первых, в системе четырех понятий, составляющих “ядро” его концепции. Вторым достижением модели Куна является ее применение к анализу материала истории науки, которое наполняет их конкретным содержанием. Содержательное наполнение этих понятий, и в первую очередь понятия парадигмы, в разных случаях будет разным и с трудом поддается более точному определению. Поэтому перейдем к описанию этого “исторического пояса” куновской модели.

 

В истории любой науки Кун выделяет фазы или периоды: допарадигмальный, нормальной науки и научной революции. Допарадигмальный период характеризуется “множеством противоборствующих школ и школок, большинство из которых придерживались той или другой … теории”. “Каждый автор… выбирал эксперименты и наблюдения в поддержку своих взглядов”. “Когда в развитии естественной науки отдельный ученый или группа исследователей впервые создают синтетическую теорию, способную привлечь большинство представителей следующего поколения исследователей, прежние школы постепенно исчезают… С первым принятием парадигмы связаны создание специальных журналов, организация научных обществ, требования о выделении специального курса в академическом образовании”.

“Формирование парадигмы… является признаком зрелости развития любой научной дисциплины” – это период нормальной науки. “Успех парадигмы… вначале представляет собой в основном открывающуюся перспективу успеха в решении ряда проблем … Нормальная наука состоит в реализации этой перспективы.

Как же происходит рождение новой парадигмы? Кун полагает, что новая парадигма рождается из аномалии (экспериментальной или теоретической). Аномалия – это “явление, к восприятию которого парадигма не подготовила исследователя”, таким образом, “аномалия появляется только на фоне парадигмы”. Осознание аномалии играет “главную роль в подготовке почвы для понимания новшества”. Кун перечисляет ряд общих черт, “характеризующих открытие новых явлений. Эти характеристики включают: предварительное осознание аномалии, постепенное или мгновенное ее признание – как опытное, так и понятийное, и последующее изменение парадигмальных категорий и процедур, которые часто встречают сопротивление. Источник сопротивления лежит, с одной стороны, в убежденности, что старая парадигма в конце концов решит все проблемы. С другой стороны, “ученый, который прерывает свою работу для анализа каждой замеченной им аномалии, редко добивается значительных успехов”, более того, тогда “наука перестала бы существовать”.

На пути рождения новой парадигмы есть много препятствий. Во-первых, нет четких критериев, по которым можно было бы отличить аномалию от пока еще не решенной проблемы (“головоломки”) в рамках имеющейся парадигмы (нормальной науки). Во-вторых, утверждает Кун, – ученые “никогда не отказываются легко от парадигмы, которая ввергла их в кризис. Иными словами, они не рассматривают аномалии как контрпримеры… Достигнув однажды статуса парадигмы, научная теория объявляется недействительной только в том случае, если альтернативный вариант пригоден к тому, чтобы занять ее место… Решение отказаться от парадигмы всегда одновременно есть решение принять другую парадигму… Отказ от какой-либо парадигмы без одновременной замены ее другой означает отказ от науки вообще. Но этот акт отражается не на парадигме, а на ученом. Своими коллегами он неизбежно будет осужден как “плохой плотник, который в своих неудачах винит инструменты”". “Как и в производстве, в науке смена инструментов  – крайняя мера, к которой прибегают лишь в случае действительной необходимости. Значение кризисов  заключается именно в том, что они говорят о своевременности смены инструментов”. Третье препятствие вытекает из указанного выше тезиса о несоизмеримости теорий (парадигм).

Как же в таком случае происходит переход к новой парадигме? Логически последовательный “жесткий” вариант куновского механизма появления новой пары “парадигма – сообщество”, индифферентный к процессам, идущим в старой паре, относится к логическому “ядру” модели и описан выше. Но в “исторической пристройке” Кун смягчает эту модель, добавляя идею о том, что в реальной истории смене парадигмы предшествует кризис, переживаемый старой парадигмой. Это существенно облегчает революционный момент смены парадигмы. “Возникновению новых теорий, говорит он, – как правило, предшествует период резко выраженной профессиональной неуверенности…  Банкротство существующих правил означает прелюдию к поиску новых”. Кун приводит три типичных, с его точки зрения, примера, в каждом из которых “новая теория возникла только после резко выраженных неудач в деятельности по нормальному решению проблем…”. Так, Кун приводит высказывание А. Эйнштейна, характеризующее состояние умов накануне создания теории относительности: “Ощущение было такое, как если бы из-под ног уходила земля, и нигде не было видно твердой почвы, на которой можно было бы строить”. В результате “кризис ослабляет правила нормального решения головоломок таким образрм, что в конечном счете дает возможность возникнуть новой парадигме… Теперь становится все более широко признанным в кругу профессионалов, что они имеют дело именно с аномалией как отступлением от путей нормальной науки. Ей уделяется теперь все больше и больше внимания со стороны все большего числа виднейших представителей данной области исследования…”. Это приводит к “увеличению конкурирующих вариантов, готовность опробовать что-либо еще… – все это симптомы перехода от нормального исследования к экстраординарному”. “Новая теория, – по его мнению, – предстает как непосредственная реакция на кризис”. Кризис способствует и тому, что “большинство ученых так или иначе переходит к новой парадигме”. “Это одна из причин, в силу которых предшествующий кризис оказывается столь важным”. Но с логической точки зрения, кризис старой парадигмы не является обязательным для того, чтобы возникла новая.

Таковы основные и вспомогательные элементы куновской модели развития науки. Наиболее бурные споры вызвал предложенный им способ выбора революционных альтернатив, т.е., на языке Куна, выбор между парадигмами. Многие его оппоненты, в том числе И. Лакатос, относили предлагаемые им основания для выбора теорий к иррациональным, поскольку центр тяжести этого выбора переносился с содержания теорий на психологию сообщества. Однако Кун так не считал, он полагал, что его модель является тоже рациональной.

    «Куновская» парадигма в языкознании

Некоторые исследователи иногда различают две парадигмы социологически ориентированной теории языка:

- дескриптивную парадигму, с двоякой целью:

- установить, кто, когда, при каких обстоятельствах, как и т.п. говорит на данной разновидности языка, употребляет данные средства выражения с данными намерениями,

- установить причины, по которым социальные институты предрасполагают именно к данным стандартам выражения, а также по которым эти стандарты меняются, по-разному и в различной степени часто;

- оценочную («эвалюативную») парадигму, связанную с регулированием этих стандартов, с оптимизацией и "языковым строительством".

Во второй «парадигме» язык рядоположен остальным социальным факторам, таким как сырье, трудовые ресурсы и т.п. Однако очевидно, что обе парадигмы существовали и существуют в любую эпоху развития общества. Следовательно, если придерживатьс этой точки зрения, единой парадигмы в языкознании и быть никогда не могло.В теории научных парадигм различают:

- парадигмы в широком смысле – набор взглядов, ценностей и техник, используемых приверженцами некоторой парадигмы,

- парадигмы в узком смысле – образцы решения конкретных задач, служащие в дальнейшем образцами для трактовки других проблем данной же научной дисциплины, входя в состав или иллюстрируя «парадигму» в широком смысле слова.

Например, когда объясняют правила родного языка в рамках так называемой «традиционной» грамматики, следуя старым образцам, указывают, скажем, что глаголы с инфинитивом не -еть в форме 3 лица единственного числа имеют флексию -ет или (под ударением) – ёт, а затем перечисляют все исключения (типа видеть, слышать, ненавидеть и т.д.), которые отклоняются от этого правила и которые "надо запомнить". То есть, сначала формулируется общее правило, а потом перечисляются исключения.

Этот технический прием – один из многих, составляющих парадигму в узком смысле слова. И именно этот набор приемов переходит по наследству от одной парадигмы (в широком смысле) к другой. В наибольшей степени подобные приемы используются в описаниях, ориентированных на «простого» потребителя – на школьного учителя. Вот почему говорят о парадигме (опять-таки в широком смысле) «традиционных», или «школьных» грамматик. В рамках сравнительно-исторической парадигмы, а затем в структурализме, в порождающей грамматике, в функциональной грамматике, в грамматике текста подобные приемы либо запрещаются (поскольку там стремятся объяснить те же явления, не прибегая к списку исключений), либо допускаются с оговорками или маскируются. То есть парадигмы связаны между собой в узком и в широком смыслах.

К важнейшим конкретным задачам языковеда относятся описание и объяснение свойств системы языка и речевого поведения человека.

Когда говорят о "смене парадигм", имеют в виду не только возникновение новых идей, но и завоевание доверия к этим идеям со стороны все новых сторонников. В языкознании такие идеи связаны с основными представлениями о том, что же такое язык, как добываются, хранятся и используютс языковые знания. Ведь в отличие от других эмпирических дисциплин, эксперимент в языкознании очень специфичен, об этом писал еще Л. В. Щерба. Эксперимент лингвиста – в частности, установление того, правильно ли данное выражение на данном языке – по существу опрос интерпретатора, часто самого себя. То есть фаза получения данных совпадает с фазой интерпретации этих данных. Статистическая обработка текстов, словарей и т.п. – это разновидность процедур обработки данных, а не эксперимент в собственном смысле. Однако очень часто результаты такой обработки бывают неожиданными даже для самого лингвиста.

С другой стороны, в рамках одного текста стараются не употреблять этот термин одновременно в двух разных смыслах. Так, наблюдения над большим корпусом текстов по лингвистике показывают, что в описательных сочинениях, в которых термин парадигма используется в грамматическом смысле (парадигма спряжения, склонения и т.п.), избегают использовать этот же термин в куновском смысле. Например, более чем в 250 выпусках "Амстердамских исследований по теории и истории лингвистической науки" серии IV "Современные вопросы лингвистической теории" куновские парадигмы упоминаются считанное количество раз, зато очень часто употребляются такие словосочетания, как case paradigms, verbal paradigms, passive paradigm и т.п. А в серии III "Исследования по истории лингвистических наук" превалирует употребление paradigm именно в куновском смысле.

Очень долгое время в языкознании о парадигме в куновском смысле вряд ли можно было говорить всерьез.

Возьмем, например, тест на преемственность. Когда один лингвист-практик описывает грамматику амхарского языка, насколько он может опереться на достижения авторов грамматики русского языка? Ведь если у двух исследователей общими являются только рабочие определения грамматических категорий, "метаязык" и т.п., это еще не всегда предопределяет выполненность остальных требований к парадигмам в смысле Куна.

Поэтому, когда историки теории языка говорят о парадигмах лингвистики в прошлом, далеко не всегда имеют в виду выполненность абсолютно всех названных условий.

Некоторое приближение лингвистики к состоянию «нормальной» науки (а может быть, только иллюзия этого?) появилось в период становления генеративной методики в 1950-70-е гг. Так, исходя из предположения об универсальности общей грамматической схемы описания языков, исследуя общую структуру порождающей грамматики, например, принципы упорядочения правил, принципиальную схему грамматических модулей и т.п., соратники по генеративизму несомненно опирались на результаты друг друга, даже если базировались на данных разных языков. В результате сложилось такое положение, когда для отказа от какой-либо гипотезы о структуре грамматики английского языка достаточно было найти контр-примеры из какого-нибудь экзотического языка. Плюс бросающаяся в глаза непредопределенность решений, характерная для эмпирических наук: до проведения наблюдений нельзя было предсказать, каким должно быть искомое решение.

Однако в работе высказывается сомнение в том, что генеративная лингвистика может быть названа парадигмой. А именно, из-за социологического параметра: она не стала единственным стандартом научности для всех лингвистов мира.

Общественные науки вообще обречены на политеоретичность, а следовательно, на отсутствие единого парадигматического стандарта. В языкознании вряд ли когда-нибудь закончится "спор о парадигмах" (Paradigmendebatte), при котором речь идет не столько о расширении набора "позитивных знаний", – как в «нормальных» науках, – сколько, о злободневности и приложимости тех или иных теоретических объяснений к фактам, об их парадигмальности. Впрочем, есть «особые» разделы науки о языке, типа риторики, где знания не столько аккумулируются, сколько на каждом последующем этапе переоткрываются как бы заново: фазы обостренного интереса к тем или иным знаниям сменяютс "фазами забвения".

Другое измерение техник объяснения заключается, по Ю. Н. Караулову, в противопоставлении идеи о системно-структурном характере организации языка и идеи историзма: эти идеи "составляют две основные парадигматики современной лингвистики". А именно, в рамках одной парадигмы факты употребления языка объясняются через факты того же синхронного среза, а в рамках другой парадигмы объяснительность заключается в описании того, как возникло и как развивалось то или иное свойство языка.

Именно парадигму в узком смысле слова также имеют в виду, когда объясняют "оживление интереса к работе, связанной непосредственно с компаративистской процедурой" началом новой смены "научной парадигмы". Ведь имеют в виду конкретную методику сбора и объяснения конкретных фактов конкретных языков – а именно, привлекая к такому объяснению свойства родственных языков.

Еще одна особенность, различающая между собой конкурирующие научные парадигмы, – терминология, более принятая в одной парадигме и избегаемая в другой "по идеологическим мотивам". Так, сторонники когнитивной парадигмы сегодня, по мнению остальных членов научного сообщества, иногда злоупотребляют такими терминами, как когниция, концептуализация и т.п. Избыточное (с содержательной точки зрения) использование в лингвистике и этих терминов, и жаргона информационно-поисковых систем, – что-то вроде опознавательного знака: "Я сторонник когнитивной парадигмы", особенно когда высказывания с этими терминами в тысячный раз повторяются почти буквально.

В этом отношении лингвистические парадигмы мало отличаются от парадигм в иных дисциплинах. Так, в теоретическом программировании 1980-х гг. тоже иногда разграничивали различные парадигмы, в зависимости от того, какова идеология (главная идея), лежащая в основе того или иного языка программирования: использование рекурсивных функций, идей структурного программирования и т.п..

История теорий языка показывает, что в лингвистике появление новой теории, новых идей не вызывает крушения и радикального пересмотра старых данных. Историю теоретического языкознания можно рассматривать поэтому как развитие парадигм, а не просто "идей и методов". Недаром до последнего времени наиболее часто в русскоязычной литературе говорили об "истории лингвистических учений", а не об "истории лингвистических теорий". Ведь русское учение очень близко к куновскому «парадигма».

Парадигма (лингвистика)

Парадигма (лингвистика) в широком смысле - любой класс лингви­сти­че­ских единиц, противо­по­став­лен­ных друг другу и в то же время объединённых по наличию у них общего признака или вызывающих одинаковые ассоциации, чаще всего - совокупность языко­вых единиц, связанных парадигма­ти­че­ски­ми отношениями; в более узком смысле — синоним термина «морфологическая парадигма» (система форм одного слова).

В зависимости от уровня, к которому относят выделяемый класс единиц, говорят о морфо­ло­ги­че­ских, синтаксических, лексических и словообразовательных парадигмах. В принципе в одну парадигму объединяются языковые единицы, которые могут быть поставлены в соответствие одному объекту или явлению: значению, ситуации, слову, классу слов и т. п.

Понятие парадигмы было введено в античной грамматике для обозначения образца слово­из­ме­не­ния как отражающего варьирование форм одного слова. Традиционный способ рассмотре­ния этих форм в латинских и греческих грамматиках состоял в распределении слов и их классификации по типам склонения для имён и спряжения для глаголов и в описании каждого типа таблицей — парадигмой, к которой следовало обратиться, чтобы получить представление о формах других членов того же типа. Классическая грамматика устанавливала, таким образом, не правила, а модели образо­ва­ния форм, предлагая их конечный набор списком; понятие морфологической парадигмы получило широкое распространение в научных и норма­тив­ных грамматиках как упрощающее описание языка и отражающее его системный характер и сделалось одним из кардинальных в описании морфологии флективных языков.

Морфологическая парадигма изображается обычно как таблица форм, устанав­ли­ва­ю­щая соответствие записанных в её левой части грамматических значений обозначенным в правой части средствам их выражения — флексиям или другим формативам; подобная запись передаёт модус существования каждой формы в статике, а также процесс её образования и отражает совокупность всех форм определённых грамматических значений одной лексемы.

Морфологическая парадигма отражает реализацию грамматических категорий (рода, числа, падежа и т. д.) и характе­ри­зу­ет­ся: наличием стабильной, инвариантной части (корня, основы), выражающей идею тождества лексемы во всех её грамматических видоизменениях; фиксацией конечного перечня грамматических значений и их комбинаторики и, следо­ва­тель­но, наличием в парадигме точно определённого числа звеньев или позиций, что и делает парадигму закрытым классом форм; однозначным соответствием позиции и связанного с нею специального форманта; строгим порядком расположения членов.

 

Структура морфологической парадигмы, таким образом, определяется инвентарём граммати­че­ских категорий, характе­ри­зу­ю­щих отдельные части речи и взаимосвязи их грамматических значений. Парадигмы слов одной части речи имеют одинаковое внутреннее устройство, одинаковый набор окончаний для одного типа склонения или спряжения, объеди­ня­ют подобные наборы основ, а также нередко характеризуются сходными акцентными и/или морфонологическими явлениями.

Морфологические парадигмы делятся на большие и малые, полные и неполные (дефектные). Большая парадигма представ­ля­ет собой объединение малых, или частных: так, полная парадиг­ма прилагательного в русском языке включает от 24 до 29 форм, распределяющихся по ряду частных парадигм мужского, женского и среднего рода единственного числа, парадигмы множественного числа, парадигм кратких форм прилагательных и их степеней сравнения. В дефектной парадигме часть её позиций (клеток) оказывается незаполненной.

Пытаясь ограничить и уточнить критерии, на основании которых языковые единицы могут быть объединены в одну парадигму, некоторые учёные ставили, например, условие взаимо­за­ме­ни­мо­сти или выполнения одной роли в системе языка — т. е. наличие определённого формаль­но­го признака. Отсюда возникает понятие синтаксической парадигмы в трансфор­ма­ци­он­ной (порождающей) грамматике как ряда структурно различа­ю­щих­ся, но семанти­че­ски соотносительных синтаксических конструкций — предложений или слово­со­че­та­ний, связанных в силу их семантической близости отношениями перифразы. Синтакси­че­ская парадигма определяется и более строго — как комплекс коррелирующих синтаксических структур, различающихся, по крайней мере, одной морфемой. Нередко синтакси­че­ские парадигмы определяются как изоморфные морфологическим. Значи­тель­ный вклад в синтакси­че­скую парадигма­ти­ку внесли советские учёные, причём особое развитие получила идея внутриструктурных преобразований предложений как наделённых свой­ством предикативности.

Понятие лексической парадигмы трактуется по-разному, чаще всего — как объединение грамматически однородных слов, имеющих семантическую общность. В значениях слов одной лексической парадигмы обнаруживаются не только общие семантические черты, но и дифференцирующие признаки. Иногда говорят о парадигма­ти­че­ских отношениях в лексике, имея в виду связанность отдельных значений многозначного слова и его лексико-семантических вариантов.

Значительное распространение получает в современном языкознании и понятие слово­обра­зо­ва­тель­ной парадигмы, или парадигма­ти­че­ско­го объединения слов; входящими в одну парадигму считаются однокорневые образования, созданные на одной и той же ступени деривации, или же производные, имеющие одну и ту же производящую основу и находящиеся на одной и той же ступени словопроизводства. Словообразовательные парадигмы делятся на отглагольные, десубстантивные, деадъективные и деадвербиальные, т. е. описываются так, что их стабильной частью считается мотивирующая единица, принадлежащая определённой части речи, переменными же считаются мотивированные ею образования на одинаковой ступени словообразования. Эти парадигмы могут, однако, различаться и по другому принципу: включать производные, разные по семантике, но относящиеся к одной части речи (ср., например, адъектив­ный тип парадигмы от прилагательного «белый»: «беленький», «белёхонький», «белова­тый» и т. д.).

В лингвистике термин «парадигма» используется для обозначения конструкции, служащей образцом склонения или спряжения изменяющегося слова или системы форм изменяющегося слова.

Парадигма, словоизменительная парадигма — в лингвистике список словоформ, принадлежащих одной лексеме и имеющих разные грамматические значения. Обычно представлена в виде таблицы.

Слово παράδειγμα по-гречески значит «пример, модель, образец»; словоизменительная парадигма выступает образцом того, как строятся словоизменительные формы для целых классов лексем (склонений существительных, спряжений глаголов и т. п.).

Построение парадигм — одно из первых лингвистических достижений человечества; вавилонские глиняные таблички с перечнями парадигм обычно считаются первым памятником лингвистики как науки.

Обычно парадигмы упорядочены в некотором традиционном порядке граммем, например, парадигма русского склонения записывается в порядке падежей И — Р — Д — В — Т — П:

Рука

Руки

Руке

Руку

Рукой

О руке

Парадигма личного спряжения в европейских языках записывается обычно в порядке «иду-идёшь-идёт» (и соответственно лица называются первым, вторым и третьим), а, например, в арабском языке порядок обратный.

Существуют морфологические теории, считающие именно парадигмы центральным понятием морфологии, а членение слова на морфемы — факультативным или вторичным.

    Понятие парадигмы в современной лингвистике

Идеи структурной лингвистики продолжают подтверждать свою жизнеспособность, стимулируя формирование новых направлений, теорий, нацеленных на раскрытие новых аспектов языка и движение к его более полному, целостному представлению. Одной из таких идей является идея о языке как системе. Обращение к ней в современном языкознании отражает ярко выраженную тенденцию к ее изучению во взаимосвязи с другими кардинальными проблемами. Решение проблем системы и структуры, системы и функционирования языка, соотношения языка и речи, речевой деятельности способствовало  изменению объекта лингвистики и ее выдвижению на передовые позиции  в научном знании.

При выявлении признаков языковой системы приоритет, начиная с Ф. де Соссюра, остается за структурой. Понимание структуры развивается в связи с уточнением понимания представляющих ее языковых отношений и разработкой их классификаций. Описание парадигматических отношений и формируемых ими категорий, классов, групп слов демонстрирует движение от их ограничения рамками «языка в себе и для себя» до более широкого, многоаспектного представления с охватом статики и динамики языка. При этом они трактуются как связи, существующие вне речи, образующие ряды, цепи, группы, классы, звенья языковых единиц в системе, или как «некоторый вектор, направление, определяющее линейное развертывание текста», когда парадигматика включается в поле зрения динамической лингвистики, как источник для выбора языкового элемента с последующим его включением в последовательность языковых знаков. По-разному очерчивается сфера действия парадигматики. Это или только один уровень языка – морфологический, лексический и др., или весь язык со всеми своими уровнями, и тогда парадигматические отношения получают статус универсальных .  В качестве признаков, на основе которых формируются парадигмы, выдвигается общность (тождество, аналогия), различие, отношения оппозиции (противопоставления), пересечения, включения, иерархии, охватывающие форму и/или значения (лексические, грамматические, лексико-грамматические) языковых элементов. По характеру парадигматические отношения квалифицируются как ассоциативные, системные, функциональные. По вовлеченности в связях аспектов двусторонних знаков выделяются односторонние – двусторонние, материальные и семантические отношения, по участию в них уровней языка – одноуровневые и межуровневые, по статусу членов парадигмы – однонаправленные и многонаправленные. Парадигматические отношения объединяют языковые единицы (значения, формы, слова) в парадигмы, которые  классифицируются не только по действующим в них видам парадигматических связей, но и по диктуемому ими качественному или количественному параметру. Различаются внутрисловные – межсловные, полные – неполные, простые - сложные («суперпарадигмы», «сверхпарадигмы», «парадигмы парадигм») парадигмы. Понимание парадигмы как окружения составляющих ее единиц языка также изменяется. Трактовку окружения в виде части системы дополняет его определение как текста, в котором обнаруживается позиционное тождество членов парадигмы. Парадигма в первом значении является основой для выделения «парадигматического структурного значения» - нелинейных отношений «знаков, образующих (вместе с соответствующими значениями) определенный класс взаимосвязанных и противопоставленных однородных лексических единиц»).

Исследование парадигматики изначально характеризуется включением ее в общую сеть языковых отношений и в первую очередь выявляет ее соотношение с синтагматикой. Данный подход способствовал утверждению единства языка и речи. Он позволил обнаружить, как парадигмы, представляющие подсистемы в языке, проецируются на речь, и что ее компоненты занимают определенные места в синтагматической цепи.

Дальнейшую эволюцию понятия парадигмы отражают  термины словообразовательная, лексико-грамматическая парадигмы. Понимание парадигмы в контексте признания речевой деятельности только как вербальной коммуникации соотносит ее с набором готовых средств, употребляемых в речи. Признание же наличия у речевой деятельности двух форм (коммуникативной и номинативной) выводит на парадигму как результат лингвокреативной деятельности. Накопление новообразований происходит с их концентрацией вокруг наиболее номинативно активных слов, каковыми становятся ключевые слова, обрастающие новыми значениями, образованными от них словами, фразеологизмами, неоднословными наименованиями в форме словосочетаний, предложений, текстов.

Номинативная парадигма представляет реализацию номинативного потенциала  опорного слова, объединяет все случаи его вовлечения в процессы создания номинативных единиц путем использования всех возможных способов номинации – семантической деривации, фразеобразования, словообразования, фразообразования, текстопорождения. Такая парадигма по типам знаков будет гетерогенной, по временному признаку – синхронно-диахронической, по способу существования – виртуальной, по способу  демонстрации языковой динамики – реконстриуированной, по границам и объему - открытой. В нее входят лексико-семантические варианты исходного слова, все содержащие его фразеологизмы, все производные слова, словосочетания, предложения, тексты, которые создаются для выполнения номинативной функции. Номинативная парадигма представляет номинативный потенциал исходного опорного слова в полном объеме. Она расчленяется на зоны на основе разных критериев:1) по способам номинации; 2) по парадигматическим отношениям между членами парадигмы (синонимы, антонимы, гиперо-гипонимические, конверсивные и др. отношения, оппозиции); 3) по маркерам, противопоставляющим номинативные единицы; 4) на основе разных уровней и степеней сходства/изоморфизма в строении разных зон парадигмы. Участие опорного слова во всех способах номинации является условием формирования полной номинативной парадигмы. Если же оно имеет ограниченную сочетаемость с другими средствами номинации, то возникают неполные номинативные парадигмы.

Номинативная анкета задает процедурный режим использования знака при производстве других, новых знаков. Использованию знака и моделей номинации присуща регулярность. Поэтому конкретные номинативные парадигмы способны объединяться в типовые. Выявление и описание типовых номинативных парадигм позволят определить тенденции и пути пополнения выразительных возможностей языка.

Если иметь в виду самые общие принципы научного подхода к исследованию языка, то все множество лингвистических концепций, школ и течений может быть условно сведено к трем научным парадигмам.

Первая из этих парадигм, генетическая (или историческая, эволюционная), объединяет те школы и направления, которые опираются на принцип историзма и рассмат­ривают язык, как и действительность в целом, в его возникновении и развитии, т. е. необратимом, направленном изменении во времени в соответствии с внутренними законами самого языка и условиями его функционирования. Становление научного исторического языкознания обязано первой четверти XIX в., философскому и общенаучному климату той эпохи. С тех пор внутри исторической парадигмы сменился ряд подходов; само же историческое языкознание выступает сегодня лишь как одна из лингвистических парадигм, утратив в первой четверти нашего века свою монополию считаться единственно научным подходом к языку. Принцип историзма в языкознании явился реакцией на спекулятивно-философские построения и конкретно-эмпирические описания предшествующего периода, выступив в качестве универсальной объяснительной и упорядочивающей категории, распространяющейся и на естественноисторические, и на культурноисторические процессы.

Вторая лингвистическая парадигма, таксономическая (или — в порядке чередования подходов внутри нее — инвентарная, структурная, а затем, с середины XX в., системная, или системно-структурная), собрала под свои знамена тех ученых, для которых наряду с эволюционным аспектом языка существен аспект организационный, касающийся внутреннего устройства сложного языкового целого (в отвлечении от фактора времени), выявления и группировки языковых единиц, их систематики и классификации, объединения этих единиц в нерасторжимое целое — языковую систему. Собственно говоря, инвентарный подход, имевший место еще в да­леком прошлом языковедческой мысли, характеризует скорее «допарадигмальный» этап. С переходом от конкретно-эмпирического к абстрактно-логическому уровню исследования языка в 20—30-х годах XX в. состоялось оформление действительно научной таксономической парадигмы, опиравшейся сперва на принцип инвариантности, в соответствии с которым утверждается неизменность некоторой совокупности системообразующих соотношений внутри языковой системы, постоянство структуры при тех или иных изменениях системы, а впоследствии на более фундаментальный и более гибкий принцип системности, позволяющий не сводить систему языка только к ее реляционному каркасу, не элиминировать ее субстанциальные и функциональные характеристики, связи с мышлением, сознанием и обществом, закономерности ее развития. Принцип системности означал реакцию на эмпиризм и атомизм эволюционного языкознания XIX в.

Третья исследовательская парадигма в языкознании, антропоцентрическая (коммуникативня, функциональная, коммуникативно-прагматическая, или просто прагматическая), оформляющаяся в последние десятилетия, опирается на принцип деятельности и провозглашает приоритет факторов, обеспечиваю­щих успешное использование языка субъектом коммуника­тивной деятельности для достижения своих целей. Этой парадигме лингвистика обязана утверждением фактора человека как субъекта деятельности в самом широком смысле, деятельности общения, коммуникативной и речевой деятельности, более тесным включением в круг человековедческих наук. Принцип деятельности, в свою очередь, может трактоваться как реакция на умаление в таксономическом, системно-структурном языкознании роли человеческого фактора.

Каждая из трех названных лингвистических парадигм, испытывая воздействие философских и общенаучных принципов определенной эпохи, предлагает свой подход к пониманию границ предметной области языкознания, соотношения частей языкового феномена как сложного и противоречивого целого, их значимости в развертывании лингвистического знания, вырабатывает свой содержательно-концептуальный аппарат, свои методы и процедуры исследования.

Выдвижение на передний план то принципа историзма, то принципа системности, то принципа деятельности, как раз и определяющее направление исторического развития языкознания XIX—XX вв., не есть, однако, процесс замены одной лингвистической парадигмы другой. Появление очередной из них не ведет к исчезновению дру­гой или других. Происходит лишь смена акцентов в воззрениях на языковой феномен, на первый план выдвигаются то эволюционная, то организационная, то функциональная стороны этого феномена. Устанавливаются и развиваются новые связи между дисциплинами, изучающими эти стороны языковой действительности.

    Современные научные методы

Антропоцентрическая парадигма в современной лингвистике породила множество научных методов. Поместив в центр исследования человека говорящего, ученые разработали междисциплинарные подходы к познанию и описаниюего речевой деятельности. В современной российской лингвистике наибольшее творческое развитие получили когнитивный, коммуникативный и прагматический методы исследований. Данные методы имеют собственную теоретическую базу, определенные цели и апробированный научный аппарат.

Когнитивный метод базируется на философской идее единства языка и сознания и включает в себя следующий категориальный аппарат: языковая личность; картина мира; концепты / метафоры – как сгустки познания и основные элементы в картине мира; интерпретация – как процесс понимания действительности. Когниция, давшая название методу, − это базовые знания субъекта о мире, включая фоновые знания (пресуппозиции). Языковая личность с помощью интерпретации познает окружающую действительность, сворачивая ее в концепты / метафоры. Результатом интерпретирующей лингво-ментальной деятельности языковых личностей (отдельного субъекта или коллектива) является построение картины мира (индивидуальной или коллективной), отражающей понимание и восприятие человеком окружающей его действительности.

Прагматический метод сформировался на основе теории речевых актов. Его составляющие.

говорящий и слушающий;

локуция – иллокуция – перлокуция;

речеактная интенция;

речевые акты.

Говорящий обращается к слушающему с речью. Речевая цепочка состоит из целенаправленных и интенционально обусловленных звеньев – речевых актов. Детальное изучение речевых актов и построение их типологии с помощью прагматического метода выявило и продемонстрировало сложную организацию речи, ее психологические и прагматические составляющие.

Коммуникативный метод в современной лингвистике рассматривает человеческую (вербальную) коммуникацию как результат речевой (текстовой) деятельности адресанта и адресата. Коммуникация с помощью этого метода осознается как целенаправленное послание от адресанта к адресату и может быть представлена в виде коммуникативной цепочки

В различныхисследованиях по коммуникативистике эта цепочка по-разному модифицируется.

 

Терминологический аппарат этого метода: адресант, коммуникативное намерение, коммуникативные стратегии и тактики, адресат, коммуникативная ситуация, текст(передаваемое сообщение), декодирование, коммуникативные неудачи.

Мы намеренно акцентируем и анализируем категориальный аппарат этих трех методов (оставляя без внимания другие, не менее достойные), поскольку именно они беспорядочно смешиваются в научных исследованиях последних лет, что приводит к эклектике и построению научных химер, вместо стройных концепций.

Стройность концепций базируется на творческом переосмыслении и непротиворечивой интеграции методов, а не беспомощном механическом складывании их элементов.

В современной русской лингвистике существуют интегральные модели, синтезирующие и комбинирующие проанализированные нами методы для реализации авторского научного предвидения. С помощью этих интегральных методов решаются сложные научные задачи и формулируются новые научные гипотезы.

Интенциональный метод, разработанный нами в докторской диссертации «Интенциональные категории публицистического текста», по своей сути является интегральным, поскольку с его помощью выявляются и анализируются когнитивные, коммуникативные и прагматические особенности современной вербальной коммуникации.

В основу метода мы положили максимально развернутую коммуникативную цепочку и сознательно усложнили ее за счет включения ставшего центральным для метода (и давшим ему название) понятия интенция: адресант – интенция – текст + коммуникативная ситуация – адресат – декодирование – воздействие (перлокутивный эффект / коммуникативная неудача).

Само понимание интенции включает в себя когнитивную, психологическую, коммуникативную и прагматическую составляющую.

Интенция – одно из основных понятий в современной философии, психологии и лингвистике. В каждой отрасли науки этот термин имеет особое содержание.

«Интенция» (от лат. «intentio» − «стремление») – изначально термин схоластической философии, обозначающий намерение, цель, направленность сознания, мышления на какой-либо предмет. В философии проблема интенции и интенциональности тесно сплетается с онтологическим вопросом о природе сознания. Интенциональность вводится в современные философские дискуссии как понятие, обозначающее особое свойство психических феноменов, которым не обладает ни один физический феномен.

В психологии понятия интенции и интенциональности определяются как средства описания сознания. Интенция понимается как имманентная направленность сознания на реальный или воображаемый предмет. В психологии речи интенция составляет первый этап порождения высказывания, за которым следуют мотив, внутреннее проговаривание и речевая реализация.

В современную лингвистику понятие интенции было введено последователями Дж. Остина, одного из создателей теории речевых актов, которая составила основу прагмалингвистики.

Вовлеченная из философии и психологии в прагматику, интенция рассматривается как иллокуция в теории речевых актов. Каждый речевой акт имеет свою речеактную интенцию (иллокутивную силу / иллокутивное вынуждение). Поэтому типология речевых актов закономерно повлекла за собой типологию речеактных интенций.

Речеактные интенции имеют грамматические маркеры, раскрывающие интенциональность конкретного речевого акта. К лексическим и морфологическим маркерам интенциональности относятся глаголы принятия решения, глаголы желания, глаголы попытки, перформативы («думать», «хотеть», «клясться» и т.п.) и др., к синтаксическим – придаточные предложения обстоятельства цели, общевопросительные предложения, инфинитивная конструкция со значением намерения и др. 

Интенция в нашем методе – категория другого уровня абстракции. Отдельные речевые акты интегрируются в связный текст на основе глобальной текстовой интенции. Глобальная интенция формирует интенциональность текста. Поэтому мы можем говорить об интенциональности не только конкретных речевых актов, но и об интенциональности целого текста.

Интенциональность текста, понимаемую как способность текста отражать авторское коммуникативное намерение, необходимо включать в важнейшие параметры текстуальности, наряду с когезией − структурной связностью текста, когерентностью − содержательной цельностью и смысловой завершенностью текста, информативностью − выраженностью в тексте какой-либо информации, диалогичностью − восприятием текста как реплики в диалоге, интертекстуальностью − связью текста с другими текстами, обусловленной фоновыми знаниями, декодируемостью − пониманием текста адресатом − и прагматикой − направленностью на адресата.

Тексты формируют дискурс на основе дискурсной интенции. Интенция становится не только важнейшим текстовым параметром, но и дискурсоформирующим. Дискурсная интенция является одним из важнейших критериев членения потока коммуникации на типы дискурсов и даже дискурсные формации. Например, интенция убеждения лежит в осове публицистического дискурса (включающего в себя аналитические материалы), интенция информирования – в основе информационного дискурса, а интенция развлечения формирует развлекательный дискурс. Реклама создается на базе дискурсной интенции побуждения к покупке, интенция поучения порождает религиозный дискурс, а интенция познания – научный дискурс. Таким образом, можно говорить о дискурсопорождающей и дискурсодифференцирующей роли интенции.

Мы не можем изучать вербальную коммуникацию, не включая в наши исследования выявление и анализ интенции как невербального, но ведущего компонента в речи.

Интенция и связанная с ней интенциональность – основной критерий любой человеческой коммуникации (не только вербальной – аудио-визуальной, жестовой, мимической и т.п.), поэтому ее необходимо обязательно учитывать в научном анализе.

С этой точки зрения наиболее полно лингвистический смысл интенции раскрывает Л.Р. Безуглая: «Интенция есть направленность человеческого сознания на объекты и положения дел внешнего мира. В связи с этим она может проявляться двояко: как репрезентационная интенция – направленность сознания на определенный объект – концепт или пропозицию (иначе – пропозициональная установка), и коммуникативная интенция – намерение говорящего донести до адресата свою репрезентационную интенцию и вызвать у него определенную реакцию. Наличие интенции второго типа отличает коммуникативное действие от некоммуникативного».

Мы также выделяем двунаправленность, точнее двукомпонентность, интенции.

Интенция1 (первый компонент) – это направленность сознания человека на окружающую его действительность с целью познать (принять, отвергнуть, объяснить и т.п.) явления жизни и себя в этом мире. Поэтому интенцию1 мы определяем как когнитивную интенцию, поскольку с ее помощью формируется когнитивный мир человека. Интенция, направленная на внешний мир, создает мир внутренний. Интенциональность – «рабочее состояние» здорового сознания, это непрерывный когнитивный процесс конструирования личности.

Интенция2 (второй компонент) – это интенция коммуникативная. Коммуникативная интенция – осознанность человеческой коммуникации; это направленность сознания адресанта на достижение замысленной им цели, ради которой он вступает в коммуникацию (а не отказывается от нее).

Мы полагаем, что интенция1 (когнитивная) и интенция2 (коммуникативная) – это не разные типы интенций, а две взаимообусловленные составные части единой авторской интенции. Можно говорить об обязательности интенции1 и факультативности вербального выражения интенции2, поскольку коммуникация не всегда осуществляется вербально.

Мы предпочитаем говорить о неразрывности данных интенций еще и потому, что осознание жизни никогда не бывает безразличным, оно будит в человеке познающем эмоции, которые не всегда можно вербализовать. Интенциональность, понимаемая как осознание действительности, порождает эмоциональный отклик сознания на этот когнитивный процесс. А отклик уже предполагает коммуникацию, пусть даже с самим собой (автокоммуникацию).

Таким образом, когнитивная интенция получает свое продолжение (преобразуется) в коммуникативной интенции адресанта, вербально выражающейся в его речевой деятельности, т.е. в творимом им дискурсе.

Включение интенции (как осознанности и целенаправленностиречевой деятельности) в качестве базового компонента предлагаемого нами интенционального метода предполагает акцентирование и таких важнейших его составляющих, как адресант и адресат.

Выявление когниций адресанта, сконцентрированных в идеологии личности, репрезентируемой через идеологемы в творимом им дискурсе, столь же необходимо, как и учет его коммуникативных стратегийи тактик воплощения замысла, а также стилистических компетенцийдля оформления (стилистической «упаковки») своего сообщения. Не менее важна идеология и коммуникативно-стилистическая компетенция адресата, декодирующего и усваивающего или рефреймирующего предназначенное ему послание. Именно поэтому анализ дискурса с помощью интенционального метода предполагает выявление идеологем и когнитивную характеристику адресанта и адресата.

Предложенный нами интенциональный метод включает в себя определение системы интенциональных категорий, характерных для различных типов дискурсов.

Интенциональные категории выделяются нами с учетом когнитивного и психологического аспектов, так как эти категории являются результатом интенционально обусловленной рече-мыслительной деятельности адресанта в дискурсе.

На базе глобальной текстовой (и шире – дискурсивной) интенции складываются парадигмы интенциональных категорий, формирующие и структурирующие определенный дискурс. Интенциональные категории так же не совпадают с функционально-семантическими категориями (ФССК), выделяемыми с позиций классической функциональной стилистики, как ФССК не совпадают с функционально-семантическими категориями. ФСК в сущности являются грамматическими категориями и относятся не столько к тексту, сколько к языку (например, настоящее историческое глагола). ФССК – это разновидность текстовых категорий, отражающая функционально-стилевую дифференциацию речи.

«ФССК – это система разноуровневых языковых средств (включая текстовые), объединенных функционально-семантически и стилистически на текстовой плоскости… т.е. реализующих тот или иной категориальный признак данного текста как представителя соответствующего функционального стиля. Иначе говоря, без реализации этого признака текст не состоится как определенное функционально-стилистическое образование».

Интенциональные категории – это не столько текстообразующие, сколько текстопорождающие категории, выявляемые с позиций декодирования авторского замысла. ФССК – это практически идеальная (в том смысле, что отвлеченная) модель определенного стиля, не раскрывающая природы текста как коммуникативного произведения, рисующая стиль как стройную систему, репрезентирующую набор эталонных текстовых характеристик (например, ФССК гипотетичности, преемственности знания, предписания, логичности, стандартизованности – в научном стиле).

Интенциональные категории отражают внутренний, интенциональный механизм порождения текстов определенного типа, реализующих определенное коммуникативное намерение автора.

Мыполагаем, что существует прототипическая парадигма интенциональных категорий, характерная для любого типа дискурса, которая в зависимости от дискурсных особенностей может дополняться и варьироваться в достаточно широких пределах.

Прототипическую парадигму интенциональных категорий составляют: дискурсные идеологемы, номинация, интерпретация, оценочность и тональность. Эти категории репрезентируют осознанность (когнитивный аспект) дискурсивной деятельности адресанта (коммуникативный аспект), ее целенаправленность (интенциональный аспект) и воздействующий потенциал (прагматический аспект).

Эти категории могут модифицироваться в зависимости от особенностей дискурса, который они формируют. Например, оценочность будет социальной в публицистическом дискурсе; групповой – в политическом предвыборном дискурсе, индивидуальной – в художественно-эстетическом дискурсе, намеренно «нулевой» − в информационном дискурсе.

Интенционально обусловленный выбор тональности (агрессивной, нейтральной, мелиоративной и т.п.) также сопрягается с параметрами дискурса. Наименее зависимым от особенностей дискурса, а в большей степени обусловленным идеологией личности нам представляется выбор номинации, интерпретация и идеологемы, понимаемые как важнейшие идеи, утверждаемые адресантом в процессе своей дискурсивной деятельности.

Таким образом, категориальный аппарат интенционального метода включает в себя: адресанта и адресата, интенцию, интенциональность, интенциональные категории, коммуникативные стратегии и тактики, декодирование, воздействие (перлокутивный эффект) и коммуникативные неудачи.

С помощью разработанного нами интенционального метода можно, как нам представляется, описать современный русский дискурс и выявить новые дискурсивно-стилистические закономерности, позволяющие расширить, дополнить и углубить современную теорию стилистики.

Этот метод был апробирован нами на материале медиадискурса. Сегодня с его помощью мы пытаемся осознать стилистику рекламы. Продуктивен он и при интенциональном анализе жанров как частных форм репрезентации дискурса. Факультативной целью метода может стать непротиворечивая типология  русского дискурса.

    Лингвистические научные школы в России

В русской лингвистике (и стилистике как составной ее части) на базе университетских центров сложились научные школы, разработавшие оригинальные научные концепции с использованием авторских научных методик. Именно школы – потому что за ними осознанная теоретическая концепция, а не эклектичный набор модных терминов.

Понимая, что при перечислении ведущих лингвостилистических школ России очень легко, как в «Спящей красавице», кого-то забыть «пригласить на бал», мы и не ставим перед собой такой цели – исчерпывающей панорамы научной жизни. Мы просто передаем дружеское рукопожатие научным коллективам, с которыми сотрудничаем и чью работу ценим и уважаем.

Первым начал разрабатывать междисциплинарный подход к изучению языка СМИ учебный центр «Язык СМИ», возглавляемый профессором филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова М.Н. Володиной. Коллективные монографии «Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования», «Язык и дискурс средств массовой информации в XXI веке», под редакцией М.Н. Володиной, стали основой и образцом комплексного, междисциплинарного подхода и явились толчком к дальнейшему развитию этого научного направления.

Необходимо отметить выдающуюся роль профессора М.Н. Кожиной в создании и развитии функциональной стилистики русского литературного языка, которая стала классической филологической дисциплиной. Основанная М.Н. Кожиной Пермская школа стилистики (М.Н. Кожина, Е.А. Баженова, М.П. Котюрова, Н.В. Данилевская и др.) активно и плодотворно изучает функционирование русского литературного языка в различных сферах общения. Это одна из самых известных стилистических школ России.

Не менее авторитетная Саратовская школа стилистики (О.Б. Сиротинина, М.Н. Кормилицына и др.) создала научное направление, изучающее русскую разговорную речь. Здесь также разработаны концепции хорошая речь и типология речевой культуры журналиста, интенсивно изучается язык СМИ.

Первой в отечественной науке о коммуникативной стилистике своими работами заявила Н.С. Болотнова. Созданная ею Томская школа коммуникативной стилистики разработала  оригинальный научный аппарат и методику изучения текста с коммуникативных позиций.

Также плодотворно коммуникативный подход разрабатывается в Омске. Ставшая основополагающей монография О.С. Иссерс «Коммуникативные стратегии и тактики русской речи» задала вектор коммуникативных исследований в лингвистике. В Омской школе (Н.А. Кузьмина, Е.Г. Малышева и др.) достигнуты значительные результаты в когнитивно-дискурсивном исследовании медиатекстов и медиадискурса.

Творческое осмысление современного медиадискурса и разработка его теории – научное поле деятельности Белгородской школы (М.Ю. Казак, А.В. Полонский, Е.А. Кожемякин).

Активные дискурсивные исследования ведутся в Воронежском университете. Профессор В.Б. Кашкин организовал научный дискурс-семинар, в рамках которого обсуждаются различные проблемы дискурсологии и коммуникативистики. Обмен опытом ведущих лингвистов в этой области (на Первом семинаре в апреле 2012 г. выступили Патрик Серио (Лозанна), В.И. Карасик (Волгоград), С.Г. Воркачев (Краснодар), А.А. Романов (Тверь) и др.) дает импульсы к дальнейшим продуктивным исследованиям.

Оригинальные научные направления развивают и другие научные школы России. Волгоградская школа эмотивной лингвистики, созданная профессором В.И. Шаховским, продуктивно разрабатывает проблемы эмотивности языка, речи и текста (В.И. Шаховский, Н.Н. Панченко и др.). Здесь же активно развивается рекламная ономастика (И.В. Крюкова).

Современная риторика и проблемы лингвоэкологии изучаются в Красноярске (А.П. Сковородников, Г.А. Копнина и др.)

Политическая лингвистика (А.П.  Чудинов и др.), теория идеологем и тоталитарного языка (Н.А. Купина), теория дискурсивных практик (Э.В. Чепкина) – научные концепции различных школ Екатеринбурга.

Школа юрислингвистики (Н.Д. Голев, Т.В. Чернышова и др.), сложившаяся в Кемерове и Барнауле, развивает важнейшую для современного общества научно-практическую область применения языка – лингвистическую экспертизу.

В Великом Новгороде (Т.В. Шмелева, Т.Л. Каминская) ведутся интереснейшие исследования медиаречи. Концепция речевых жанров СМИ, «речевых масок» журналистов  (Т.В. Шмелева) и концепция адресата массовой коммуникации (Т.Л. Каминская) являются важнейшими для развития общей теории медиадискурса.

Петербургская школа стилистики, созданная профессорами К.А. Роговой и В.И. Коньковым, особое внимание уделяет речевой деятельности журналиста. Нам представляется чрезвычайно плодотворной одна из ярких идей профессора В.И. Конькова о возможности прочтения мира как текста. Частично (город как текст) она реализуется в докторской диссертации Е.В. Быковой «Модульный текст в массовой коммуникации: закономерности речевой организации» (Санкт-Петербург, 2012).

В рамках нашей, московской школы стилистики, возглавляемой профессором Г.Я. Солгаником (Г.Я. Солганик, Н.Д. Бессарабова, В.Н. Суздальцева, Е.С. Кара-Мурза, Н.И. Клушина, А.В. Николаева, В.В. Славкин, Т.И. Сурикова и многие другие), сформировалось научное направление – медиастилистика, предметом которой является медиатекст. Комплексное изучение медиатекста с доминирующих в современной лингвистике различных направлений позволяет делатьтеоретические обобщения и видеть перспективу развития науки стилистики. Также в нашей школе создана и плодотворно развивается концепция лингвоэтики (Н.Д. Бессарабова, Т.И. Сурикова), изучается русская реклама (Е.С. Кара-Мурза), языковая рефлексия журналистов (В.В. Славкин, И.Б. Александрова), трэш-тенденции в медийной коммуникации (А.В. Николаева), звучащая речь (М.А. Штудинер, И.А. Вещикова, Л.Т. Касперова и др.), дискурс оппозиционных СМИ (Н.В. Смирнова) и многие другие аспекты функционирования современного русского дискурса.

Еще раз подчеркнем, что это лишь штрихи к научной жизни в России, а не точный ее портрет. За рамками краткого обзора современных школ остались такие ведущие русские ученые, как И.П. Лысакова, Т.А. Воронцова, Е.В. Какорина, А.А. Негрышев и многие другие, с самобытными творческими концепциями познания действительности.

Но даже эти наброски, как нам кажется, позволяют оптимистически смотреть на развитие лингвистической мысли в России.

В диалоге научных школ мир предстает:

- как система;

- как картина;

- как метафора;

- как текст.

Все эти подходы приближают нас к познанию мира как Симфонии (а не анатомического музея).

В конце XX века ученые стали отмечать «кризис стилистики». Это было предощущением смены устоявшейся системы знаний.

Классическая функциональная стилистика, составившая во второй половине XX века основу общей стилистики и базировавшаяся на функциональном методе (ведущая функция языка и ее корреляция с определенной сферой общения), к началу XXI века выполнила свою «миссию»: с помощью функционального метода был систематизирован и полностью описан русский литературный язык нашего времени. Стройная и непротиворечивая концепция функциональных стилей русского литературного языка стала одним из самых значительных достижений структурной лингвистической парадигмы.

Но любое расширение функциональной стилистики (за счет включения в нее новых стилей, порожденных речевой практикой нового времени, например PR-стиля или интернет-стиля, или за счет совмещения ее с другими новыми концепциями, например дискурсологией), на наш взгляд, не является успешным, поскольку размывается идея функциональной концепции и нарушается логика ее метода. Будущее функциональной стилистики нам видится либо в усложнении и обновлении ее метода, либо в интеграции (а не арифметике сложения) ее с другими концепциями.

Говоря о кризисе стилистики, ученые тем самым констатировали завершенность одной концепции и необходимость создания новых. Поэтому так называемый кризис классической стилистики в конце XX – начале XXI веков, на наш взгляд, кризисом не является.

Со сменой структурной (упорядоченной, аналитической) парадигмы на антропоцентрическую (сложную, диссипативную, с элементами иррациональности) меняется и стилистика, в которой сегодня наблюдается поиск новых методов описания неупорядоченной и во многом креативной речевой деятельности человека.

Тезис У. Уивера гласит: «Всякая дисциплина в своем развитии проходит три стадии анализа – организованной простоты, неорганизованной сложности и организованной сложности». Современная стилистика находится на творческом пути от неорганизованной сложности к организованной. Предлагаемый нами интенциональный метод – один из возможных вариантов упорядочивания современной общественной речевой практики и индивидуальной речевой деятельности субъекта в рамках такой холистической науки, как стилистика, с ее неизменным интересом к проблеме автора-творца, его адресата, диалога, а также стилистических ресурсов, обеспечивающих успешность коммуникации.

Категориальный аппарат данного метода интегрирует философские, психологические, коммуникативные и другие аспекты современного научного знания, помогающие описать креативность (включающую в себя и автоматизм, иррациональность, логичность) творческой деятельности, во многом поддающейся изучению через понимание / интерпретацию интенции автора и интенциональности его творческого сознания. Интенциональный метод в современной русской стилистике разрабатывается нами для упорядочивания сложности без неизбежного на первый взгляд редукционизма.

Парадигма программирования

Парадигма программирования - это совокупность идей и понятий, определяющая стиль написания программ. Парадигма, в первую очередь, определяется базовой программной единицей и самим принципом достижения модульности программы. В качестве этой единицы выступают определение (декларативное, функциональное программирование), действие (императивное программирование), правило (продукционное программирование), диаграмма переходов (автоматное программирование) и др. сущности. В современной индустрии программирования очень часто парадигма программирования определяется набором инструментов программиста, а именно, языком программирования и используемыми библиотеками.

Парадигма программирования определяет то, в каких терминах программист описывает логику программы. Например, в императивном программировании программа описывается как последовательность действий, а функциональном программировании представляется в виде выражения и множества определений функций (слово определение (англ. definition) следует понимать в математическом смысле). В популярном объектно-ориентированном программировании программу принято рассматривать как набор взаимодействующих объектов. ООП есть по сути императивное программирование, дополненное принципом инкапсуляции данных и методов в объект (принцип модульности) и наследованием (принципом повторного использования разработанного функционала).

Важно отметить, что парадигма программирования не определяется однозначно языком программирования — многие современные языки программирования являются мультипарадигменными, то есть допускают использование различных парадигм. Так на языке Си, который не является объектно-ориентированным, можно писать объектно-ориентированным образом, а на Ruby, в основу которого в значительной степени положена объектно-ориентированная парадигма, можно писать согласно стилю функционального программирования.

Приверженность определённого человека какой-то одной парадигме иногда носит настолько сильный характер, что споры о преимуществах и недостатках различных парадигм относятся в околокомпьютерных кругах к разряду так называемых «религиозных» войн - холиваров.

    История термина

Своим современным значением в научно-технической области термин «парадигма» обязан, по-видимому, Томасу Куну и его книге «Структура научных революций». Кун называл парадигмами устоявшиеся системы научных взглядов, в рамках которых ведутся исследования. Согласно Куну, в процессе развития научной дисциплины может произойти замена одной парадигмы на другую (как, например, геоцентрическая небесная механика Птолемея сменилась гелиоцентрической системой Коперника), при этом старая парадигма ещё продолжает некоторое время существовать и даже развиваться благодаря тому, что многие её сторонники оказываются по тем или иным причинам неспособны перестроиться для работы в другой парадигме.

Термин «парадигма программирования» впервые применил Роберт Флойд в своей лекции лауреата премии Тьюринга.

Флойд отмечает, что в программировании можно наблюдать явление, подобное парадигмам Куна, но, в отличие от них, парадигмы программирования не являются взаимоисключающими.

Если прогресс искусства программирования в целом требует постоянного изобретения и усовершенствования парадигм, то совершенствование искусства отдельного программиста требует, чтобы он расширял свой репертуар парадигм.

Таким образом, по мнению Роберта Флойда, в отличие от парадигм в научном мире, описанных Куном, парадигмы программирования могут сочетаться, обогащая инструментарий программиста.

Далеко не все авторы, использующие термин «парадигма программирования», решаются дать интенсиональное определение данному термину. Однако и те определения, которые удаётся найти, серьезно отличаются друг от друга.

Диомидис Спинеллис даёт следующее определение. Слово «парадигма» используется в программировании для определения семейства обозначений (нотаций), разделяющих общий способ (методику) реализаций программ. (В оригинале: The word paradigm is used in computer science to talk about a family of notations that share a common way for describing program implementations).

Для сравнения тот же автор приводит определения из других работ. В статье Дэниела Боброва парадигма определяется как «стиль программирования как описания намерений программиста». Брюс Шрайвер (Bruce Shriver) определяет парадигму программирования как «модель или подход к решению проблемы», Линда Фридман (Linda Friedman) — как «подход к решению проблем программирования».

Памела Зейв (Pamela Zave) даёт определение парадигмы как «способа размышления о компьютерных системах» (в оригинале «way of thinking about computer systems»).

Питер Вегнер (Peter Wegner) предлагает другой подход к определению термина парадигмы программирования. В его работе «Concepts and paradigms of object-oriented programming» парадигмы определяются как «правила классификации языков программирования в соответствии с некоторыми условиями, которые могут быть проверены».

Тимоти Бадд предлагает понимать термин «парадигма» как «способ концептуализации того, что значит „производить вычисления“, и как задачи, подлежащие решению на компьютере, должны быть структурированы и организованы».

    Основные модели программирования

Первая модель программирования базировалась на архитектуре с последовательным исполнением команд, и возникла она в то время, когда повышение производительности компьютеров осуществлялось преимущественно за счет увеличения тактовой частоты. Тогда расцвели алгоритмические языки программирования, и повышение эффективности программирования виделось в создании типизированных, объектно-ориентированных, функциональных и других языков высокого уровня. Однако для получения высокой производительности требовалось привлечение низкоуровневых средств – команд процессора.

Для преодоления все возрастающего разрыва в быстродействии логических схем и элементов памяти пришлось вводить дополнительные механизмы: виртуальную память, многоуровневую кэш-память, таблицы предсказаний направлений переходов и т.п. Все эти механизмы потребовали дополнительного оборудования, что само по себе снизило показатель максимально достижимой производительности на единицу оборудования. Кроме того, единообразно автоматически функционирующие механизмы замены страниц виртуальной памяти и строк кэш-памятей создают при исполнении ряда программ неприемлемо большие потери производительности, поэтому в систему команд процессоров были добавлены команды управления содержимым кэш-памяти. Это позволяло перемещать данные между уровнями памяти в соответствии с потребностями алгоритма.

Повышение производительности достигалось также за счет использования параллелизма на уровне функциональных устройств и реализации конвейерной обработки в векторных процессорах. Однако для эффективной загрузки функциональных устройств потребовалось дополнительное оборудование для реализации суперскалярной архитектуры, а неудовлетворенность достигаемым на этом пути результатом породила архитектуру процессоров с длинным командным словом (Very Large Instruction Word, VLIW), позволяющих программисту самому указывать параллельно выполняемые преобразования. В течение нескольких лет разработчикам компиляторов с языков высокого уровня удалось справиться с проблемой эффективной загрузки векторных процессоров и функциональных устройств в суперскалярных и VLIW-процессорах, однако акцент на неявном для программиста использовании параллелизма, скрытого компиляторами языков высокого уровня, вызвал существенное замедление в 80-90-х годах темпов роста производительности вычислителей – лучшие показатели быстродействия демонстрировали системы с небольшим числом векторных процессоров.

Вторая модель программирования ассоциируется с построением массово-параллельных систем из коммерчески доступных микропроцессоров с явным для программиста использованием параллелизма, например, средствами библиотеки пересылки сообщений MPI (Message Passing Interface). Здесь удалось достигнуть значений производительности, прямо пропорциональных произведению тактовой частоты на число используемых процессоров с коэффициентом пропорциональности, равным количеству результатов, получаемых процессором за такт. Однако сам подход к программированию с явным указанием межпроцессорных обменов неудобен и малопродуктивен, что выразилось в эмоциональной оценке таких систем – «преждевременный терафлоп».

Попытки создать специальные языки для параллельного программирования не привели к повышению продуктивности труда программистов: проблема оказалась не в средствах представления, а в модели параллельных вычислений, которая формируется интеллектом программиста. Поэтому стала популярной идея «инкрементального распараллеливания», при котором вместо создания новой параллельной программы в текст последовательной добавляются специальные директивы, облегчающие компилятору принятие решения о последовательном или параллельном исполнении секций программного кода. Но в целом модель параллельного программирования так и не была создана, возможно потому, что обработка данных и их доставка рассматривались отдельно.

Ограничение скорости распространения сигналов на кристалле, высокое энергопотребление и тепловыделение привели к тому, что для дальнейшего повышения производительности стали размещать на кристалле сеть «простых» процессорных ядер, коммуникации между которыми как внутри кристаллов, так и между ядрами разных кристаллов были основаны на принципе близкодействия. Это позволяет преодолеть ограничения на рост тактовой частоты за счет использования только коротких проводников.

При реализации на кристалле фрагмента прямоугольной решетки процессорных ядер, ориентированной на исполнение параллельных программ с большой совокупностью асинхронно взаимодействующих нитей, или тредов (thread), и процессов, сигналы, включая тактовый, должны синхронно распространяться только внутри области кристалла, занимаемой одним простым процессорным ядром (без внеочередного исполнения команд и других аппаратно затратных приемов повышения производительности). Все процессорные ядра функционируют на одной тактовой частоте, но между ними возможен произвольный сдвиг фаз тактовых сигналов. Линии связи между процессорными ядрами обеспечивают асинхронную передачу данных, что компенсирует возможный сдвиг фаз тактовых сигналов между ядрами.

Возможны и другие, более специализированные реализации как ядер, так и связей между ними, ориентированные на программы с жесткими «связками» тредов, протекание которых организуется синхронно, что уменьшает объeм управляющей логики. В качестве примера можно назвать кристалл nVidia Fermi. Кроме того, сегодня имеются реализации Intel Teraflops Research Chip и его развитие – 48-ядерный кристалл Single-Chip Cloud Computer, кристалл Tile 64, содержащий сотню процессорных ядер, и можно утверждать, что использование многоядерных кристаллов позволяет преодолеть ограничения роста тактовой частоты и создать в ближайшие годы суперкомпьютеры, имеющие 10 млн и более процессорных ядер. Однако современные параллельные суперкомпьютеры даже с 1 тыс. процессорных ядер показывают низкую реальную производительность при вычислениях с интенсивным доступом к памяти по адресам, определяемым в ходе вычислений.

Для преодоления разрыва в быстродействии процессоров и блоков памяти необходимо работать с памятью в поточном режиме, организуя поток запросов к памяти и получая ответы в том же темпе – это создает режим, при котором время выполнения запроса к памяти определяется темпом их выдачи, а не временем выполнения одного запроса. Для реализации этого режима необходимо построить многоблочную расслоенную память и ввести в процессоры механизм отложенных обращений к памяти, допускающий исполнение команд, следующих за командой обращения к памяти, не дожидаясь ее завершения.

Запуск новых команд на выполнение прекращается при достижении предельных количеств незавершенных обращений к памяти по чтению или по записи, а также в том случае, если выполнение очередной команды невозможно без завершения предшествующего обращения к памяти. Однако интенсивности потока обращений к памяти, создаваемой аппаратурой и компиляторами суперскалярных и VLIW-процессоров, недостаточно для скрытия задержки обращения к памяти. Для эффективной работы в поточном режиме пользователи должны готовить программы в виде совокупности асинхронных и синхронных тредов.

Возможны разные реализации тредовой модели: от чисто аппаратной, в которой процессор каждый такт переключается на новый набор регистров, сохраняющих контекст треда (Tera MTA, MTA-2 и Eldorado Cray XMT), до программной, в которой вводятся стандартные треды POSIX (pthread). Кроме того, аппаратные средства процессора могут выполнять формируемые пользователем «связки» тредов, синхронно загружая в процессоры совокупность тредов, образующих связку (nVidia Fermi и TRIPS). Чтобы отличать отдельные треды от их связок, можно говорить об асинхронных и синхронных тредах.

Существующие средства программирования асинхронных тредов, например pthread, используют для взаимодействия тредов примитивы ОС, что вызывает большие задержки при исполнении программ с плохой локальностью данных. Кроме того, эти примитивы способны обеспечить взаимодействие не более сотни тредов, но для достижения петафлопного уровня производительности их требуются миллионы. Поэтому необходимо составлять программы из «легких» тредов, образованных из небольшого числа команд и требующих компактного стека для сохранения своего состояния, а также использующих иной механизм межтредовой синхронизации и коммуникации – добавление к каждому слову памяти full/empty (FE) бита и изменение семантики команд обращения к памяти. Значение FE-бита устанавливает, что слово памяти имеет (или не имеет) содержимое.

Команды writeef, readfe, readff и writeff, обращающиеся к ячейке памяти, могут выполняться только в том случае, если в первом компоненте их суффикса определено значение бита FE, и оставляют после выполнения значение этого бита, заданное программистом во втором компоненте суффикса команды. Выполнение команды задерживается, если FE-бит не имеет требуемого значения. Например, команда writeff требует, чтобы перед ее выполнением значение FE-бита слова памяти, в которое будет запись, было full, и оставляет после выполнения это же значение.

Синхронизация на базе FE-бита не требует специальных разделяемых переменных, таких как «замки», семафоры, и других механизмов, а также механизмов синхронизации, весьма затратных по времени их определения и исполнения при миллионах тредов. Кроме того, применение разделяемых переменных и неделимых (атомарных) последовательностей команд, определяющих значение условия ветвления и выполняющих переход в соответствии с полученным значением, существенно сложнее и более длительно, чем выполнение команд доступа к памяти при синхронизации динамически порождаемых легких тредов. Поэтому синхронизация на базе FE-бита позволит выдавать максимально возможное в исполняемой программе количество обращений к памяти, генерируемых легкими тредами, и параллельно выполнять эти доступы в расслоенной памяти.

Для выполнения на традиционных процессорах программ, созданных на базе модели легких тредов, синхронизация которых реализуется FE-битами, в Национальной лаборатории в Сандии Министерства энергетики США разработана библиотека Qthreads. В рамках этой библиотеки FE-биты эмулируются хеш-таблицей. Для поддержки локальности легких тредов в распределенной разделяемой памяти вводятся «наставники», под управлением которых порождаются и протекают qthread-треды в одном и том же с наставником, реализованном как pthread сегменте памяти, в частности в памяти одного Unix-процесса.

Введение в модель суперкомпьютерного программирования асинхронных легких тредов с контролируемой пользователем привязкой тредов к сегментам разделяемой памяти, а также синхронных тредов требует от программиста дополнительных усилий, однако асинхронные легкие треды и синхронные треды необходимы для эффективной работы памяти в поточном режиме, и пока нельзя рассчитывать на их автоматическое формирование компилятором. Кроме сокращения времени выполнения доступа к памяти, в модели суперкомпьютерного программирования должен использоваться еще один прием повышения производительности – уменьшение количества обращений к памяти за счет непосредственной передачи операндов между процессорными ядрами, минуя промежуточное хранение операндов в памяти.

В рамках модели суперкомпьютерного программирования программы, исполняемые ядрами, являются мультитредовыми с множеством легких тредов и синхронных тредов, протекающих в памяти ядра, а межъядерные потоки программируются исходя из параметрического описания графов связей подсистем, на которых эти программы способны выполняться. Подготовка программ, способных масштабироваться от нескольких до миллионов и более ядер, возможна при программировании межъядерных обменов, исходя из требуемого программой типа графа межъядерных связей и алгоритма нумерации ядер, приписывающего каждому ядру уникальный номер. Пользователь должен запрограммировать путевую процедуру, управляющую передачами данных. Для выполнения таких программ операционная система суперкомпьютера должна формировать связную подсистему процессорных ядер с требуемым программой количеством ядер в подсистеме и типом графа межъядерных связей.

Подход к программированию в рамках новой модели напоминает MPI при работе с группой процессов с заданной топологией коммуникатора. Принципиальное отличие состоит в том, что в библиотеке MPI топология группы процессов определяет виртуальные связи между процессами группы, в то время как в новой модели атрибуты окружения в каждом процессоре получают реальные значения в подсистеме, сформированной для исполнения программы.

Таким образом, модель суперкомпьютерного программирования требует от пользователя, во-первых, представления алгоритма вычислений как потоковой схемы или клеточного автомата с локальными передачами данных и команд между процессорными ядрами по принципу близкодействия по каналам «точка-точка», и, во-вторых, представления вычислений в ядрах как протекания систем асинхронных легких тредов и, если аппаратура позволяет, синхронных тредов. Однако вопрос о том, следует ли в рамках этой модели создавать специальный язык программирования для подготовки программ или же ограничиться библиотеками для работы с легкими тредами и окружениями, а также синхронными тредами, пока открыт.

Исполнение программ, созданных на основе модели суперкомпьютерного программирования, возможно и на процессорных ядрах традиционной архитектуры, но для повышения эффективности их выполнения требуется введение в процессорные ядра многоядерных кристаллов механизмов управления глобальным адресным пространством, порождения и уничтожения легких тредов и их синхронизации на базе расширения слов памяти FE-битами.

        Императивное программирование

Императивное программирование - это парадигма программирования, которая, в отличие от декларативного программирования, описывает процесс вычисления в виде инструкций, изменяющих состояние программы. Императивная программа очень похожа на приказы, выражаемые повелительным наклонением в естественных языках, то есть это последовательность команд, которые должен выполнить компьютер.

Императивные языки программирования противопоставляются функциональным и логическим языкам программирования. Функциональные языки, например, Haskell, не представляют собой последовательность инструкций и не имеют глобального состояния. Логические языки программирования, такие как Prolog, обычно определяют что надо вычислить, а не как это надо делать.

Первыми императивными языками были машинные коды - нативный язык программирования для компьютера. В этих языках инструкции были крайне просты, что снижало нагрузку на компьютеры, однако затрудняло написание крупных программ. В 1954 появился первый "человеческий" язык программирования - FORTRAN, разработанный Джоном Бэкусом в IBM. FORTRAN является компилируемым языком программирования и позволяет использовать именованные переменные, составные выражения, подпрограммы и многие другие элементы распространённых сейчас императивных языков. В конце 1950х годов с целью упростить выражение математических алгоритмов был разработан ALGOL; в дальнейшем он послужил базой для написания операционных систем для некоторых моделей компьютеров. COBOL (1960) и BASIC (1964) являлись первыми попытками сделать программирование более похожим на обычный английский язык. В 1970х годах Никлаус Вирт разработал язык Pascal. Язык C был создан Денисом Ритчи. Команда разработчиков из Honeywell начала разработку языка Ada в 1978, и через четыре года опубликовала требования для его работы. Спецификация увидела свет в 1983 и была обновлена в 1995 и 2005/6 годах.

В 1980х резко возрос интерес к объектно-ориентированному программированию.

Smalltalk-80, впервые разработанный Аланом Кэем в 1969, был обновлён в 1980 исследовательским центром Xerox PARC. По образу и подобию языка Simula (предположительно, первого в мире ООП-языка, разработанного ещё в 1960х) Бьерн Страуструп разработал C++, основанный на C. C++ был впервые реализован в 1985. В 1987 Уолл, Ларри выпустил язык Perl; Python был выпущен в 1990 Гвидо ван Россумом; в 1994 Расмус Лердорф разработал PHP; Java, была разработана в Sun Microsystems в 1994; Ruby, был выпущен в 1995.

        Декларативное программирование 

Декларативное программирование - термин с двумя различными значениями.

Согласно первому определению, программа «декларативна», если она описывает каково нечто, а не как его создать. Например, веб-страницы на HTML декларативны, так как они описывают что должна содержать страница, а не как отображать страницу на экране. Этот подход отличается от языков императивного программирования, требующих от программиста указывать алгоритм для исполнения. В типично декларативном языке программирования XSLT, последовательность исполнения зависит, как правило, от входящего XML (в случае с использованием push-модели — «проталкивание»), в случае использования pull-модели (вытягивания), XSLT вырождается в частный случай функционального программирования и легко может быть заменена на аналогичный код в XQuery.

Согласно второму определению, программа «декларативна», если она написана на исключительно функциональном, логическом или языке программирования с ограничениями. Выражение «декларативный язык» иногда употребляется для описания всех таких языков программирования как группы, чтобы подчеркнуть их отличие от императивных языков.

Программы на языках декларативного программирования легко поддаются методикам метапрограммирования - когда программа может генерироваться по её описанию. Например XSLT-программа может быть сгенерирована из файла XML (часто с помощью другой XSLT).

        Структурное программирование

Структурное программирование - методология разработки программного обеспечения, в основе которой лежит представление программы в виде иерархической структуры блоков. Предложена в 70-х годах XX века Э. Дейкстрой, разработана и дополнена Н. Виртом.

В соответствии с данной методологией любая программа представляет собой структуру, построенную из трёх типов базовых конструкций:

- последовательное исполнение — однократное выполнение операций в том порядке, в котором они записаны в тексте программы;

- ветвление — однократное выполнение одной из двух или более операций, в зависимости от выполнения некоторого заданного условия;

- цикл — многократное исполнение одной и той же операции до тех пор, пока выполняется некоторое заданное условие (условие продолжения цикла).

 

В программе базовые конструкции могут быть вложены друг в друга произвольным образом, но никаких других средств управления последовательностью выполнения операций не предусматривается.

Повторяющиеся фрагменты программы (либо не повторяющиеся, но представляющие собой логически целостные вычислительные блоки) могут оформляться в виде т. н. подпрограмм (процедур или функций). В этом случае в тексте основной программы, вместо помещённого в подпрограмму фрагмента, вставляется инструкция вызова подпрограммы. При выполнении такой инструкции выполняется вызванная подпрограмма, после чего исполнение программы продолжается с инструкции, следующей за командой вызова подпрограммы.

Разработка программы ведётся пошагово, методом «сверху вниз».

Сначала пишется текст основной программы, в котором, вместо каждого связного логического фрагмента текста, вставляется вызов подпрограммы, которая будет выполнять этот фрагмент. Вместо настоящих, работающих подпрограмм, в программу вставляются «заглушки», которые ничего не делают. Полученная программа проверяется и отлаживается. После того, как программист убедится, что подпрограммы вызываются в правильной последовательности (то есть общая структура программы верна), подпрограммы-заглушки последовательно заменяются на реально работающие, причём разработка каждой подпрограммы ведётся тем же методом, что и основной программы. Разработка заканчивается тогда, когда не останется ни одной «затычки», которая не была бы удалена. Такая последовательность гарантирует, что на каждом этапе разработки программист одновременно имеет дело с обозримым и понятным ему множеством фрагментов, и может быть уверен, что общая структура всех более высоких уровней программы верна. При сопровождении и внесении изменений в программу выясняется, в какие именно процедуры нужно внести изменения, и они вносятся, не затрагивая части программы, непосредственно не связанные с ними. Это позволяет гарантировать, что при внесении изменений и исправлении ошибок не выйдет из строя какая-то часть программы, находящаяся в данный момент вне зоны внимания программиста.

Методология структурного программирования появилась как следствие возрастания сложности решаемых на компьютерах задач, и соответственного усложнения программного обеспечения. В 70-е годы XX века объёмы и сложность программ достигли такого уровня, что «интуитивная» (неструктурированная, или «рефлекторная») разработка программ, которая была нормой в более раннее время, перестала удовлетворять потребностям практики. Программы становились слишком сложными, чтобы их можно было нормально сопровождать, поэтому потребовалась какая-то систематизация процесса разработки и структуры программ.

Наиболее сильной критике со стороны разработчиков структурного подхода к программированию подвергся оператор GOTO (оператор безусловного перехода), имевшийся тогда почти во всех языках программирования. Неправильное и необдуманное использование произвольных переходов в тексте программы приводит к получению запутанных, плохо структурированных программ (т.н. спагетти-кода), по тексту которых практически невозможно понять порядок исполнения и взаимозависимость фрагментов.

Следование принципам структурного программирования сделало тексты программ, даже довольно крупных, нормально читаемыми. Серьёзно облегчилось понимание программ, появилась возможность разработки программ в нормальном промышленном режиме, когда программу может без особых затруднений понять не только её автор, но и другие программисты. Это позволило разрабатывать достаточно крупные для того времени программные комплексы силами коллективов разработчиков, и сопровождать эти комплексы в течение многих лет, даже в условиях неизбежных изменений в составе персонала.

Методология структурной разработки программного обеспечения была признана «самой сильной формализацией 70-х годов». После этого слово «структурный» стало модным в отрасли, и его начали использовать везде, где надо и где не надо. Появились работы по «структурному проектированию», «структурному тестированию», «структурному дизайну» и так далее. В общем, произошло примерно то же самое, что происходило в 90-х годах и происходит в настоящее время с терминами «объектный», «объектно-ориентированный» и «электронный».

Перечислим некоторые достоинства структурного программирования:

- структурное программирование позволяет значительно сократить число вариантов построения программы по одной и той же спецификации, что значительно снижает сложность программы и, что ещё важнее, облегчает понимание её другими разработчиками;

- в структурированных программах логически связанные операторы находятся визуально ближе, а слабо связанные — дальше, что позволяет обходиться без блок-схем и других графических форм изображения алгоритмов (по сути, сама программа является собственной блок-схемой);

- сильно упрощается процесс тестирования и отладки структурированных программ.

        Функциональное программирование

Функциональное программирование - это раздел дискретной математики и парадигма программирования, в которой процесс вычисления трактуется как вычисление значений функций в математическом понимании последних (в отличие от функций как подпрограмм в процедурном программировании). Противопоставляется парадигме императивного программирования, которая описывает процесс вычислений как последовательность изменения состояний (в значении, подобном таковому в теории автоматов). Функциональное программирование не предполагает изменяемость данных (в отличие от императивного, где одной из базовых концепций является переменная).

На практике отличие математической функции от понятия «функции» в императивном программировании заключается в том, что императивные функции взаимодействуют и изменяют уже определённые данные. Таким образом, в императивном программировании, при вызове одной и той же функции с одинаковыми параметрами можно получить разные данные на выходе, из-за влияния на функцию внешних факторов. А в функциональном языке при вызове функции с одними и теми же аргументами мы всегда получим одинаковый результат в обоих случаях, входные данные не могут измениться, выходные данные зависят только от них.

λ-исчисления являются основой для функционального программирования, многие функциональные языки можно рассматривать как «надстройку» над ними.

            Языки функционального программирования

Наиболее известными языками функционального программирования являются:

- XQuery;

- Haskell — чистый функциональный. Назван в честь Хаскелла Карри;

- LISP (Джон МакКарти, 1958, множество его потомков, наиболее современные из которых — Scheme и Common Lisp);

- ML (Робин Милнер, 1979, из ныне используемых диалектов известны Standard ML и Objective CAML);

- Miranda (Дэвид Тёрнер, 1985, который впоследствии дал развитие языку Haskell);

- Erlang — (Joe Armstrong, 1986) функциональный язык с поддержкой процессов;

- Nemerle — гибридный функционально/императивный язык;

- F# - функциональный язык для платформы .NET.

Ещё не полностью функциональные изначальные версии и Lisp и APL внесли особый вклад в создание и развитие функционального программирования. Более поздние версии Lisp, такие как Scheme, а так же различные варианты APL поддерживали все свойства и концепции функционального языка.

Как правило, интерес к функциональным языкам программирования, особенно чисто функциональным, был сугубо научный, нежели коммерческий. Однако, таким примечательным языкам как Erlang, OCaml, Haskell, Scheme (после 1986) а так же специфическим R (статистика), Mathematica (символическая математика), J и K (финансовый анализ), и XSLT (XML) находили применение в индустрии коммерческого программирования. Такие широко распространенные декларативные языки как SQL и Lex/Yacc содержат некоторые элементы функционального программирования, они остерегаются использовать переменные. Языки работы с электронными таблицами также можно рассматривать как функциональные, потому что в ячейках электронных таблиц задаётся массив функций, как правило зависящих лишь от других ячеек, а при желании смоделировать переменные приходится прибегать к возможностям императивного языка макросов.

Многие нефункциональные языки, такие как C, C++ и C# могут вести себя как функциональные при использовании указателей на функцию, в соответствие с библиотекой и λ-исчислениями.

            История

λ-исчисления позволили осуществить теоретическое описание функции и её вычисление. Хотя функция чаще рассматривается как математическая абстракция, а не понятие из языка программирования, она составила базис всех языков функционального программирования на сегодняшний день. Сходное теоретическое понятие, комбинаторная логика, является более абстрактной нежели λ-исчисления и было основано раньше. Эта логика используется в некоторых эзотерических языках, например в Unlambda. И λ-исчисления, и комбинаторная логика были разработаны для более ясного и точного описания принципов и основ математики.

Первым функциональным языком был Lisp, созданный Джоном МакКарти в период его работы в Массачусетском технологическом институте в начале пятидесятых. Lisp ввел множество понятий функционального языка, хотя при этом исповедовал не только парадигму функционального программирования. Более поздние Scheme и Dylan были попытками упростить и усовершенствовать Lisp.

Язык обработки информации (ИПЛ) иногда определяется как самый первый машинный функциональный язык. Это язык ассемблерного типа для работы со списком символов. У него было понятие «генератор», использующий функцию в качестве аргумента, а так же, поскольку язык ассемблерного уровня, он может позиционироваться как язык имеющих функции высшего порядка. Хотя в целом ИПЛ акцентирован на использование императивных понятий.

Кеннет Е. Айверсон разработал язык APL в начале шестидесятых, документировав его в своей книге A Programming Language. APL оказал значительное влияние на FR-язык, созданный Джоном Бэкусом. В начале девяностых Айверсон и Роджер Хьюи создали преемника APL — язык программирования J. В середине девяностых Артур Витни, ранее работавший с Айверсоном, создал язык K, который впоследствии использовался в финансовой индустрии на коммерческой основе.

В семидесятых в университете Эдинбурга Робин Милнер создал язык ML, а Дэвид Тернер начинал разработку языка SASL в университете Сент-Эндрюса и, впоследствии, язык Miranda в университете города Кент. В конечном итоге на основе ML были созданы несколько языков, среди которых наиболее известные Objective Caml и Standard ML. Так же в семидесятых осуществлялась разработка языка программирования по принципу Scheme (реализация не только функциональной парадигмы), получившего описание в известной работе «Lambda Papers», а так же в книге восемьдесят пятого года «Structure and Interpretation of Computer Programs», в которой принципы функционального программирования были донесены до более широкой аудитории.

В восьмидесятых Пер Мартин-лоф создал теорию интуиционного типа (также называемую конструктивной). В ней функциональное программирование получило конструктивное доказательство того, что ранее было известно как зависимый тип. Это дало мощный толчок к развитию диалогового доказательства теорем и к последующему созданию множества функциональных языков.

Haskell был создан в конце восьмидесятых в попытке соединить множество идей, полученных в ходе исследования функционального программирования.

            Концепции

Некоторые концепции и парадигмы специфичны для функционального программирования и в основном чужды императивному программированию (включая объектно-ориентированное программирование). Тем не менее, языки программирования обычно представляют собой гибрид нескольких парадигм программирования, поэтому «большей частью императивные» языки программирования могут использовать какие-либо из этих концепций.

                Функции высших порядков

Функции высших порядков - это такие функции, которые могут принимать в качестве аргументов и возвращать другие функции. Примерами таких функций в математическом анализе являются производная и первообразная.

Функции высших порядков весьма схожи с функциями первого класса, оба типа позволяют иметь на выходе и в качестве аргумента функцию. Грань между этими типами функций довольно тонкая: функции высших порядков это математическая концепция функций, оперирующих другими функциями, а функции первого класса — термин компьютерных наук, описывающий конструкцию языка, не имеющую ограничений на свое использование (функция первого порядка может использоваться всюду в программе, как и другие сущности первого класса, к примеру число, включая возможность быть аргументом других функций и быть на выходе у них).

Функции высших порядков позволяют использовать карринг — преобразование функции от пары аргументов в функцию, берущую свои аргументы по одному. Это преобразование получило свое название в честь Х. Карри.

                Чистые функции

Чистые функции не имеют побочных эффектов ввода-вывода и памяти (они зависят только от своих параметров и возвращают только свой результат). Чистые функции обладают несколькими полезными свойствами, многие из которых можно использовать для оптимизации кода:

Если результат чистой функции не используется, он может быть удален без вреда для других выражений.

Если чистая функция вызывается с параметрами без побочных эффектов, то результат в виде константы заносится в таблицу параметров (иногда это называется принципом прозрачности ссылок), то есть если функция снова вызывается с этим параметром, то возвращается этот же результат.

Если нет никакой зависимости по данным между двумя чистыми функциями, то порядок их вычисления можно поменять или распараллелить (говоря иначе вычисление чистых функций удовлетворяет принципам thread-safe)

Если весь язык не допускает побочных эффектов, то можно использовать любую политику вычисления. Это предоставляет свободу компилятору комбинировать и реорганизовывать вычисление выражений в программе (например, исключить древовидные структуры).

До тех пор пока большинство компиляторов императивных языков программирования распознают чистые функции и удаляют общие подвыражения для вызовов чистых функций, они не смогут делать это всегда для предварительно скомпилированных библиотек, которые, как правило, не предоставляют эту информацию. Некоторые компиляторы, такие как gcc, в целях оптимизации предоставляют программисту ключевые слова для обозначения чистых функций. Fortran 95 позволяет обозначать функции как «pure» (чистые).

                Рекурсия

В функциональных языках цикл обычно реализуется в виде рекурсии. Строго говоря, в функциональной парадигме программирования нет такого понятия как цикл. Рекурсивные функции вызывают сами себя, позволяя операции выполняться снова и снова. Для использования рекурсии может потребоваться большой стек, но этого можно избежать в случае хвостовой рекурсии. Хвостовая рекурсия может быть распознана и оптимизирована компилятором в код, получаемый после компиляции аналогичной итерации в императивном языке программирования. Стандарты языка Scheme требуют распознавать и оптимизировать хвостовую рекурсию. Оптимизировать хвостовую рекурсию можно путём преобразования программы в стиле использования продолжений при её компиляции, как один из способов.

Рекурсивные функции можно обобщить с помощью функций высших порядков, используя, например, катаморфизм и анаморфизм (или «свертка» и «развертка»). Функции такого рода играют роль такого понятия как цикл в императивных языках программирования.

                Подход к вычислению аргументов

Функциональные языки можно классифицировать по тому, как обрабатываются аргументы функции в процессе её вычисления. Технически различие заключается в детонационной семантике выражения. К примеру выражение.

 

При строгом подходе к вычислению на выходе будет ошибка, так как в третьем элементе присутствует деление на ноль. А при нестрогом подходе функция вернет значение 4. При строгом вычислении заранее подсчитываются значения всех аргументов перед вычислением самой функции. При нестрогом подходе значение аргументов не вычисляется до тех пор, пока их значение не понадобится при вычислении функции.

Как правило нестрогий подход реализуется в виде редукции графа. Нестрогое вычисление используется по умолчанию в нескольких чисто функциональных языках, в том числе Miranda, Clean и Haskell.

                ФП в нефункциональных языках

Принципиально нет препятствий для написания программ в функциональном стиле на языках, которые традиционно не считаются функциональными (точно так же, как программы в объектном стиле можно писать на обычных структурных языках). Некоторые императивные языки поддерживают типичные для функциональных языков конструкции, такие как функции высшего порядка и дополнение списков (list comprehensions), что облегчает использование функционального стиля в этих языках.

 

В языке C указатели на функцию могут быть использованы для получения эффекта функций высшего порядка. Функции высшего порядка и отложенная списковая структура реализованы в библиотеках С++. В языке C# версии 3.0 и выше можно использовать λ-функции для написания программы в функциональном стиле. В сложных языках, типа Алгол-68, имеющиеся средства метапрограммирования (фактически — дополнения языка новыми конструкциями) позволяют создать специфичные для функционального стиля объекты данных и программные конструкции, после чего можно писать функциональные программы с их использованием.

Недостатки функционального программирования вытекают из тех же самых его особенностей. Отсутствие присваиваний и замена их на порождение новых данных приводят к необходимости постоянного выделения и автоматического освобождения памяти, поэтому в системе исполнения функциональной программы обязательным компонентом становится высокоэффективный сборщик мусора.

Для преодоления недостатков функциональных программ уже первые языки функционального программирования включали не только чисто функциональные средства, но и механизмы императивного программирования (присваивание, цикл, «неявный PROGN» были уже в LISPе). Использование таких средств позволяет решить некоторые практические проблемы, но это означает отход от идей (и преимуществ) функционального программирования и написание императивных программ на функциональных языках.

        Логическое программирование

Логическое программирование - это парадигма программирования, основанная на автоматическом доказательстве теорем, а также раздел дискретной математики, изучающий принципы логического вывода информации на основе заданных фактов и правил вывода. Логическое программирование основано на теории и аппарате математической логики с использованием математических принципов резолюций.

Самым известным языком логического программирования является Prolog.

 

 

Первым языкомлогического программирования был язык Planner, в котором была заложена возможность автоматического вывода результата из данных и заданных правил перебора вариантов (совокупность которых называлась планом). Planner использовался для того, чтобы понизить требования к вычислительным ресурсам (с помощью метода backtracking) и обеспечить возможность вывода фактов, без активного использования стека. Затем был разработан язык Prolog, который не требовал плана перебора вариантов и был, в этом смысле, упрощением языка Planner.

От языка Planner также произошли логические языки программирования QA-4, Popler, Conniver и QLISP. Языки программирования Mercury, Visual Prolog, Oz и Fril произошли уже от языка Prolog. На базе языка Planner было разработано также несколько альтернативных языков логического программирования, не основанных на методе backtracking, например, Ether.

        Объектно-ориентированное программирование

Объектно-ориентированное программирование (ООП) - это парадигма программирования, в которой основными концепциями являются понятия объектов и классов (либо, в менее известном варианте языков с прототипированием, - прототипов).

Класс - это тип, описывающий устройство объектов. Понятие «класс» подразумевает некоторое поведение и способ представления. Понятие «объект» подразумевает нечто, что обладает определённым поведением и способом представления. Говорят, что объект - это экземпляр класса. Класс можно сравнить с чертежом, согласно которому создаются объекты. Обычно классы разрабатывают таким образом, чтобы их объекты соответствовали объектам предметной области.

Класс является описываемой на языке терминологии (пространства имён) исходного кода моделью ещё не существующей сущности, т.н. объекта.

Объект - сущность в адресном пространстве вычислительной системы, появляющаяся при создании экземпляра класса (например, после запуска результатов компиляции (и линковки) исходного кода на выполнение).

Прототип - это объект-образец, по образу и подобию которого создаются другие объекты.

Объектное и объектно-ориентированное программирование (ООП) возникло в результате развития идеологии процедурного программирования, где данные и подпрограммы (процедуры, функции) их обработки формально не связаны. Кроме того, в современном объектно-ориентированном программировании часто большое значение имеют понятия события (так называемое событийно-ориентированное программирование) и компонента (компонентное программирование).

Первым языком программирования, в котором были предложены принципы объектной ориентированности, была Симула. В момент своего появления (в 1967 году), этот язык программирования предложил поистине революционные идеи: объекты, классы, виртуальные методы и др., однако это всё не было воспринято современниками как нечто грандиозное. Тем не менее, большинство концепций были развиты Аланом Кэйем и Дэном Ингаллсом в языке Smalltalk. Именно он стал первым широко распространённым объектно-ориентированным языком программирования.

В настоящее время количество прикладных языков программирования (список языков), реализующих объектно-ориентированную парадигму, является наибольшим по отношению к другим парадигмам. В области системного программирования до сих пор применяется парадигма процедурного программирования, и общепринятым языком программирования является язык C. Хотя при взаимодействии системного и прикладного уровней операционных систем заметное влияние стали оказывать языки объектно-ориентированного программирования. Например, одной из наиболее распространенных библиотек мультиплатформенного программирования является объектно-ориентированная библиотека Qt, написанная на языке C++.

Структура данных «класс», представляющая собой объектный тип данных, внешне похожа на типы данных процедурно-ориентированных языков, такие как структура в языке Си или запись в Паскале или QuickBasic. При этом элементы такой структуры (члены класса) могут сами быть не только данными, но и методами (то есть процедурами или функциями). Такое объединение называется инкапсуляцией.

Наличие инкапсуляции достаточно для объектности языка программирования, но ещё не означает его объектной ориентированности — для этого требуется наличие наследования.

Но даже наличие инкапсуляции и наследования не делает язык программирования в полной мере объектным с точки зрения ООП. Основные преимущества ООП проявляются только в том случае, когда в языке программирования реализован полиморфизм.

Язык Self, соблюдая многие исходные положения объектно-ориентированного программирования, ввёл альтернативное классам понятие прототипа, положив начало прототипному программированию, считающемуся подвидом объектного.

Абстракция данных. Объекты представляют собою упрощенное, идеализированное описание реальных сущностей предметной области. Если соответствующие модели адекватны решаемой задаче, то работать с ними оказывается намного удобнее, чем с низкоуровневым описанием всех возможных свойств и реакций объекта.

Инкапсуляция - это принцип, согласно которому любой класс должен рассматриваться как чёрный ящик — пользователь класса должен видеть и использовать только интерфейсную часть класса (т. е. список декларируемых свойств и методов класса) и не вникать в его внутреннюю реализацию. Поэтому данные принято инкапсулировать в классе таким образом, чтобы доступ к ним по чтению или записи осуществлялся не напрямую, а с помощью методов. Принцип инкапсуляции (теоретически) позволяет минимизировать число связей между классами и, соответственно, упростить независимую реализацию и модификацию классов.

Сокрытие данных - неотделимая часть ООП, управляющая областями видимости. Является логическим продолжением инкапсуляции. Целью сокрытия является невозможность для пользователя узнать или испортить внутреннее состояние объекта.

Наследованием называется возможность порождать один класс от другого с сохранением всех свойств и методов класса-предка (прародителя, иногда его называют суперклассом) и добавляя, при необходимости, новые свойства и методы. Набор классов, связанных отношением наследования, называют иерархией. Наследование призвано отобразить такое свойство реального мира, как иерархичность.

Полиморфизмом называют явление, при котором функции (методу) с одним и тем же именем соответствует разный программный код (полиморфный код) в зависимости от того, объект какого класса используется при вызове данного метода. Полиморфизм обеспечивается тем, что в классе-потомке изменяют реализацию метода класса-предка с обязательным сохранением сигнатуры метода. Это обеспечивает сохранение неизменным интерфейса класса-предка и позволяет осуществить связывание имени метода в коде с разными классами — из объекта какого класса осуществляется вызов, из того класса и берётся метод с данным именем. Такой механизм называется динамическим (или поздним) связыванием — в отличие от статического (раннего) связывания, осуществляемого на этапе компиляции .

    Подходы и приёмы

Процедурное программирование - это программирование на императивном языке, при котором последовательно выполняемые операторы можно собрать в подпрограммы, то есть более крупные целостные единицы кода, с помощью механизмов самого языка.

Процедурное (императивное) программирование является отражением архитектуры традиционных ЭВМ, которая была предложена фон Нейманом в 1940-х годах. Теоретической моделью процедурного программирования служит алгоритмическая система под названием Машина Тьюринга.

Программа на процедурном языке программирования состоит из последовательности операторов (инструкций), задающих процедуру решения задачи. Основным является оператор присваивания, служащий для изменения содержимого областей памяти. Концепция памяти как хранилища значений, содержимое которого может обновляться операторами программы, является фундаментальной в императивном программировании.

Выполнение программы сводится к последовательному выполнению операторов с целью преобразования исходного состояния памяти, то есть значений исходных данных, в заключительное, то есть в результаты. Таким образом, с точки зрения программиста имеются программа и память, причем первая последовательно обновляет содержимое последней.

Процедурный язык программирования предоставляет возможность программисту определять каждый шаг в процессе решения задачи. Особенность таких языков программирования состоит в том, что задачи разбиваются на шаги и решаются шаг за шагом. Используя процедурный язык, программист определяет языковые конструкции для выполнения последовательности алгоритмических шагов.

Процедурные языки программирования:

- Аda (язык общего назначения)

- Basic (версии начиная с Quick Basic до появления Visual Basic)

- Си

- КОБОЛ

- Фортран

- Модула-2

- Pascal

- ПЛ/1

- Рапира

- REXX.

            Обобщённое программирование

Обобщённое программирование - это парадигма программирования, заключающаяся в таком описании данных и алгоритмов, которое можно применять к различным типам данных, не меняя само это описание. В том или ином виде поддерживается разными языками программирования. Возможности обобщённого программирования впервые появились в 70-х годах в языках CLU и Ada, а затем во многих объектно-ориентированных языках, таких как C++, Java, Object Pascal, D и языках для платформы .NET.

Средства обобщённого программирования реализуются в языках программирования в виде тех или иных синтаксических средств, дающих возможность описывать данные (типы данных) и алгоритмы (процедуры, функции, методы), параметризуемые типами данных. У функции или типа данных явно описываются формальные параметры-типы. Это описание является обобщённым и в исходном виде непосредственно использовано быть не может.

В тех местах программы, где обобщённый тип или функция используется, программист должен явно указать фактический параметр-тип, конкретизирующий описание. Например, обобщённая процедура перестановки местами двух значений может иметь параметр-тип, определяющий тип значений, которые она меняет местами. Когда программисту нужно поменять местами два целых значения, он вызывает процедуру с параметром-типом «целое число» и двумя параметрами — целыми числами, когда две строки — с параметром-типом «строка» и двумя параметрами — строками. В случае с данными программист может, например, описать обобщённый тип «список» с параметром-типом, определяющим тип хранимых в списке значений. Тогда при описании реальных списков программист должен указать обобщённый тип и параметр-тип, получая, таким образом, любой желаемый список с помощью одного и того же описания.

Компилятор, встречая обращение к обобщённому типу или функции, выполняет необходимые процедуры статического контроля типов, оценивает возможность заданной конкретизации и при положительной оценке генерирует код, подставляя фактический параметр-тип на место формального параметра-типа в обобщённом описании. Естественно, что для успешного использования обобщённых описаний фактические типы-параметры должны удовлетворять определённым условиям. Если обобщённая функция сравнивает значения типа-параметра, любой конкретный тип, использованный в ней, должен поддерживать операции сравнения, если присваивает значения типа-параметра переменным - конкретный тип должен обеспечивать корректное присваивание.

Известно два основных способа реализации поддержки обобщённого программирования в компиляторе.

Порождение нового кода для каждой конкретизации. В этом варианте компилятор рассматривает обобщённое описание как текстовый шаблон для создания вариантов конкретизаций. Когда компилятору требуется новая конкретизация обобщённого типа или процедуры, он создаёт новый экземпляр типа или процедуры, чисто механически добавляя туда тип-параметр. То есть, имея обобщённую функцию перестановки элементов, компилятор, встретив её вызов для целого типа, создаст функцию перестановки целых чисел и подставит в код её вызов, а затем, встретив вызов для строкового типа — создаст функцию перестановки строк, никак не связанную с первой. Этот метод обеспечивает максимальное быстродействие, поскольку варианты конкретизаций становятся разными фрагментами программы, каждый из них может быть оптимизирован для своего типа-параметра, к тому же в код не включаются никакие лишние элементы, связанные с проверкой или преобразованием типов на этапе исполнения программы. Недостатком его является то, что при активном использовании обобщённых типов и функций с различными типами-параметрами размер откомпилированной программы может очень сильно возрастать, поскольку даже для тех фрагментов описания, которые для разных типов не различаются, компилятор всё равно генерирует отдельный код. Этот недостаток можно затушевать путём частичной генерации общего кода (часть обобщённого описания, которая не зависит от типов-параметров, оформляется специальным образом и по ней компилятор генерирует единый для всех конкретизаций код). Зато данный механизм даёт естественную возможность создания специальных (обычно — сильно вручную оптимизированных) конкретизаций обобщённых типов и функций для некоторых типов-параметров.

Порождение кода, который во время исполнения выполняет преобразование фактических параметров-типов к одному типу, с которым фактически и работает. В этом случае на этапе компиляции программы компилятор лишь проверяет соответствие типов и включает в код команды преобразования конкретного типа-параметра к общему типу. Код, определяющий функционирование обобщённого типа или функции, имеется в откомпилированной программе в единственном экземпляре, а преобразования и проверки типов выполняются динамически, во время работы программы. В этом варианте порождается, как правило, более компактный код, но программа оказывается в среднем медленнее, чем в первом варианте, из-за необходимости выполнения дополнительных операций и меньших возможностей оптимизации. Кроме того, в компилированный код для типов-параметров далеко не всегда включается динамическая информация о типах (в первом варианте она есть, если вообще поддерживается, поскольку конкретизации для каждого типа-параметра различны), что определяет некоторые ограничения на применение обобщённых типов и функций. Подобные ограничения есть, например, в Java.

            Аспектно-ориентированное программирование

Аспектно-ориентированное программирование (АОП) - это парадигма программирования, основанная на идее разделения функциональности для улучшения разбиения программы на модули.

Методология аспектно-ориентированного программирования была предложена группой инженеров исследовательского центра Xerox PARC под руководством Грегора Кичалеса (Gregor Kiczales). Ими же был разработан аспектно-ориентированное расширение для языка Java, получившее название AspectJ - (2001 год).

Существующие парадигмы программирования, такие как процедурное, модульное и объектно-ориентированное программирование, предоставляют определённые способы для разделения и выделения функциональности (функции, классы, модули), но некоторую функциональность с помощью предложенных методов невозможно выделить в отдельные сущности. Такую функциональность называют сквозной (англ. scattered, разбросанная или tangled, переплетённая), так как её реализация рассыпана по различным модулям программы. Сквозная функциональность приводит к рассредоточенному и запутанному коду, сложному для понимания и сопровождения.

Ведение лога и обработка ошибок - типичные примеры сквозной функциональности. Другие примеры: трассировка; авторизация и проверка прав доступа; контрактное программирование (в частности, проверка пред- и постусловий). Для программы, написанной в парадигме ООП, любая функциональность, по которой не была проведена декомпозиция, является сквозной.

Однако как утверждают некоторые авторы, АОП может успешно применяться и для решения задач защиты, многопоточности, управления транзакциями и многих других.

Все языки АОП предоставляют средства для выделения сквозной функциональности в отдельную сущность. Так как AspectJ является родоначальником этого направления, используемые в этом расширении концепции распространились на большинство языков АОП.

Основные понятия АОП:

Аспект (англ. aspect) - это модуль или класс, реализующий сквозную функциональность. Аспект изменяет поведение остального кода, применяя совет в точках соединения, определённых некоторым срезом.

Совет (англ. advice) - это средство оформления кода, который должен быть вызван из точки соединения. Совет может быть выполнен до, после или вместо точки соединения.

Точка соединения (англ. join point) - это точка в выполняемой программе, где следует применить совет. Многие реализации АОП позволяют использовать вызовы методов и обращения к полям объекта в качестве точек соединения.

Срез (англ. pointcut) - это набор точек соединения. Срез определяет, подходит ли данная точка соединения к данному совету. Самые удобные реализации АОП используют для определения срезов синтаксис основного языка (например, в AspectJ применяются Java-cигнатуры) и позволяют их повторное использование с помощью переименования и комбинирования.

Внедрение (англ. introduction, введение) - это изменение структуры класса и/или изменение иерархии наследования для добавления функциональности аспекта в инородный код. Обычно реализуется с помощью некоторого метаобъектного протокола (англ. metaobject protocol, MOP).

Рекурсия - это метод определения класса объектов или методов предварительным заданием одного или нескольких (обычно простых) его базовых случаев или методов, а затем заданием на их основе правила построения определяемого класса, ссылающегося прямо или косвенно на эти базовые случаи.

Другими словами, рекурсия - способ общего определения объекта или действия через себя, с использованием ранее заданных частных определений. Рекурсия используется, когда можно выделить самоподобие задачи.

Определение в логике, использующее рекурсию, называется индуктивным.

Примеры. Метод Гаусса - Жордана для решения Системы линейных алгебраических уравнений является рекурсивным.

Факториал целого неотрицательного числа n обозначается n! и определяется как

Числа Фибоначчи определяются с помощью рекуррентного соотношения:

Первое и второе числа Фибоначчи равны 1. Для n > 2, n − e число Фибоначчи равно сумме (n − 1)-го и (n − 2)-го чисел Фибоначчи.

Практически все геометрические фракталы задаются в форме бесконечной рекурсии. (например, треугольник Серпинского).

Задача «Ханойские башни». Её содержательная постановка такова:

В одном из буддийских монастырей монахи уже тысячу лет занимаются перекладыванием колец. Они располагают тремя пирамидами, на которых надеты кольца разных размеров. В начальном состоянии 64 кольца были надеты на первую пирамиду и упорядочены по размеру. Монахи должны переложить все кольца с первой пирамиды на вторую, выполняя единственное условие — кольцо нельзя положить на кольцо меньшего размера. При перекладывании можно использовать все три пирамиды. Монахи перекладывают одно кольцо за одну секунду. Как только они закончат свою работу, наступит конец света.

Рекурсивный вариант решения задачи можно описать так:

Алгоритм по передвижению башни, алгоритм передвинет нужное количество дисков из пирамиды «источник» на пирамиду «задание» используя «запасную» пирамиду.

Если число дисков равно одному, тогда:

Передвиньте диск из источника в задание.

В противном случае:

Рекурсивно передвиньте все диски кроме одного из источника в запас, используя задание как запас

Передвиньте оставшийся диск из источника в задание

Передвиньте все диски из запаса в задание используя источник как запас.

            Автоматное программирование

Автоматное программирование - это парадигма программирования, при использовании которой программа или её фрагмент осмысливается как модель какого-либо формального автомата.

В зависимости от конкретной задачи в автоматном программировании могут использоваться как конечные автоматы, так и автоматы более сложной структуры.

Определяющими для автоматного программирования являются следующие особенности:

- временной период выполнения программы разбивается на шаги автомата, каждый из которых представляет собой выполнение определённой (одной и той же для каждого шага) секции кода с единственной точкой входа; такая секция может быть оформлена, например, в виде отдельной функции и может быть разделена на подсекции, соответствующие отдельным состояниям или категориям состояний

- передача информации между шагами автомата осуществляется только через явно обозначенное множество переменных, называемых состоянием автомата; между шагами автомата программа (или её часть, оформленная в автоматном стиле) не может содержать неявных элементов состояния, таких как значения локальных переменных в стеке, адреса возврата из функций, значение текущего счётчика команд и т.п.; иначе говоря, состояние программы на любые два момента входа в шаг автомата могут различаться между собой только значениями переменных, составляющих состояние автомата (причём такие переменые должны быть явно обозначены в качестве таковых).

Полностью выполнение кода в автоматном стиле представляет собой цикл (возможно, неявный) шагов автомата.

Название автоматное программирование оправдывается ещё и тем, что стиль мышления (восприятия процесса исполнения) при программировании в этой технике практически точно воспроизводит стиль мышления при составлении формальных автоматов (таких как машина Тьюринга, автомат Маркова и др.)

Автоматное программирование широко применяется при построении лексических анализаторов (классические конечные автоматы) и синтаксических анализаторов (автоматы с магазинной памятью).

Кроме того, мышление в терминах конечных автоматов (то есть разбиение исполнения программы на шаги автомата и передача информации от шага к шагу через состояние) необходимо при построении событийно-ориентированных приложений. В этом случае программирование в стиле конечных автоматов оказывается единственной альтернативой порождению множества процессов или потоков управления (тредов).

Часто понятие состояний и машин состояний используется для спецификации программ. Так, при проектировании программного обеспечения с помощью UML для описания поведения объектов используются диаграммы состояний (state machine diagrams). Кроме того, явное выделение состояний используется в описании сетевых протоколов.

Мышление в терминах автоматов (шагов и состояний) находит применение и при описании семантики некоторых языков программирования. Так, исполнение программы на языке Рефал представляет собой последовательность изменений поля зрения Рефал-машины или, иначе говоря, последовательность шагов Рефал-автомата, состоянием которого является содержимое поля зрения (произвольное Рефал-выражение, не содержащее переменных).

Механизм продолжений языка Scheme для своей реализации также требует мышления в терминах состояний и шагов, несмотря на то что сам язык Scheme никоим образом не является автоматным. Тем не менее, чтобы обеспечить возможность «замораживания» продолжения, приходится при реализации вычислительной модели языка Scheme объединять все компоненты среды исполнения, включая список действий, которые осталось выполнить для окончания вычислений, в единое целое, которое также обычно называется продолжением. Такое продолжение оказывается состоянием автомата, а процесс выполнения программы состоит из шагов, каждый из которых выводит следующее значение продолжения из предыдущего.

Александр Оллонгрен в своей книге описывает так называемый Венский метод описания семантики языков программирования, основанный целиком на формальных автоматах.

В качестве одного из примеров применения автоматной парадигмы можно назвать систему STAT; эта система, в частности, включает встроенный язык STATL, имеющий чисто автоматную семантику.

Существуют также предложения по использованию автоматного программирования в качестве универсального подхода к созданию комьютерных программ вне зависимости от предметной области. Так, авторы статьи утверждают, что автоматное программирование способно сыграть роль легендарной серебряной пули.

            Событийно-ориентированное программирование

Событийно-ориентированное программирование (англ. event-driven programming) - это способ построения компьютерной программы, при котором в коде (как правило, в головной функции программы) явным образом выделяется главный цикл приложения, тело которого состоит из двух частей: выборки события и обработки события.

Как правило, в реальных задачах оказывается недопустимым длительное выполнение обработчика события, поскольку при этом программа не может реагировать на другие события. В связи с этим при написании событийно-ориентированных программ часто применяют автоматное программирование.

Компонентно-ориентированное программирование (англ. component-oriented programming) возникло как своего рода дисциплина, то есть набор определенных ограничений, налагаемых на механизм ООП, когда стало ясно, что бесконтрольное использование ООП приводит к проблемам с надежностью больших программных комплексов.

Это так называемая проблема хрупких базовых типов (fragile base class problem); проблема может проявиться при попытке изменить реализацию типа-предка, когда может оказаться, что изменить реализацию типа-предка даже при неизменных интерфейсах его методов невозможно, не нарушив корректность функционирования типов-потомков.

Следует отметить, что структурное программирование ранее тоже возникло как некоторая дисциплина использования структур управления, исключающая бесконтрольные неупорядоченные переходы управления с помощью оператора GOTO.

Управленческая парадигма

Управленческая парадигма - это система концепций, методологий и методов, образующая модель постановки и решения проблем управления, принятую в конкретной социально-экономической системе.

Генезис управленческой парадигмы. Категорию «парадигма» в науку ввёл Т. Кун (Kuhn T.S.) в следующем концепте: «Под парадигмой я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определённого времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений». Центральным признаком парадигмы следует считать общепризнанность, в том числе концепций и методов в определённых областях деятельности конкретного социального института. В развитии общего концепта парадигмы появились концепции парадигм различных институциональных направлений, в том числе управленческой парадигмы. Научная и управленческая парадигмы имеют идеальную природу. Неадекватное толкование концепта понятия «управленческая парадигма», что в решающей степени обусловлено отсутствием теоретической модели, способной системно и целостно интерпретировать её идеальную сферу. Сложность структурирования её концепта усиливается методологическим противоречием между условием общепризнанности как сущности парадигмы и неоднозначности толкования формирующих её понятий разными учёными.

К наиболее хорошо структурируемым институтам модели управленческой парадигмы можно отнести научные теории и обобщения различных школ и направлений в области науки и практики управления. Однако эти научные институты обычно рассматриваются как самодостаточные и вне связи с другими институтами социально-экономической среды и с конкретными носителями управленческой парадигмы. Вместе с тем, атрибутом управления в общественном производстве является целенаправленность и управления, и производственных процессов; эта целенаправленная деятельность происходит в условиях ограниченных ресурсов. И здесь появляется концепция эффективности управления, определяемого как принятием решений по использованию ресурсов, так и - методологического инструментария, обеспечивающего выбор наиболее эффективной альтернативы при принятии управленческого решения. Из этого следует центральное условие эффективного управления - адекватность используемого инструментария управления условиям социально-экономической системы, в которой функционирует общественное производство. Вместе с тем факторы и инструменты управленческого решения, будучи взаимосвязаны в социально-экономической системе, развиваются по законам эволюции своих институтов, что приводит определённому уровню их взаимной неадекватности, для преодоления которой необходимо внешнее целенаправленной воздействие. Выявить эту неадекватность и определить характер воздействий для её устранения можно только в границах управленческой парадигмы, в связи с чем возникает проблема идентификации управленческой парадигмы, имманентной конкретной социально-экономической системе функционирования общественного производства.

Научная парадигма имеет объективный, всеобщий характер, и её изменения определяются раскрытием явлений природы и развитием методов их исследований. Управленческая парадигма имеет субъективную, уникальную природу, которая определяется социально-экономической системой.  Её изменения обусловлены развитием общественного производства и методов его управления.

Отсюда вытекает одно из принципиальных структурных различий институциональных факторов научной и управленческой парадигм, заключающееся в разном уровне формальных (в виде научных теорий и законодательных актов) и неформальных (добровольно принятых в обществе) составляющих их структур. В случае научной парадигмы неформальная составляющая практически отсутствует. В то же время природа управленческой парадигмы обусловливает наличие значительного проявления неформальных и идеологических факторов в её структуре. Неформальные факторы могут иметь как историческую природу, то есть быть фактически существующими, но ещё не получить научного, идеологического или какого-либо иного обобщения, так и субъективную природу в виде фактически применяемых концепций и методов управления, но не декларируемых для предотвращения формальной идентификации противоречия с официально продекларированными целями и концепциями государственной стратегии и целями общественного производства. Последний случай не исключает ситуации фактической поддержки неформальных институций управленческой парадигмы официальными государственными и производственными структурами управления как снижающих степень влияния проблем, возникающих в процессе достижения формальных и неформальных целей государства, предприятия и конкретных руководителей.

Институты социально-экономической среды и научной парадигмы определяют выбор методологического инструментария менеджмента для принятия управленческих решений. Идентификация и исследование парадигмы могут быть проведены по её внешним проявлениям — институциям — в виде получивших распространение в реальном менеджменте концепций, теорий, инструментария и методов, образовательных программ и учебников. Эти институции, будучи общепризнанными по определению, одновременно могут быть, как уже отмечалось, и хорошо структурированными, сформулированными и официально (в той или иной имманентной для конкретного института форме) признанными, и неформальными — в виде слабоструктурированных и непродекларированных форм фактически применяемых взглядов, концепций и методов. Отсюда, в частности, вытекает необходимость в институциональных исследованиях фактов теоретической и практической деятельности для выявления возможных противоречий между декларативной и содержательной частью состояния интеллектуального капитала менеджмента всех уровней и влияния этих противоречий на экономические отношения и результаты.

В формате модели генезиса противоречий институтов менеджмента принципиальное значение приобретает тот факт, что и научные теории в области социальных наук, являющиеся одним из институтов управленческой парадигмы, в отличие от моделей естественных наук, так же подвержены идеологическому влиянию. В специальной методологической литературе сегодня всё чаще звучит мысль о том, что действие механизма смитовой (Адам Смит) «невидимой руки» на саму экономическую науку не распространяется. Факт лидерства тех или иных научных школ и концепций — вовсе не доказательство их объективного превосходства по значимым критериям научного или социального прогресса. Их приоритетный статус с неменьшим успехом может поддерживаться научной модой, властными полномочиями в институтах научного сообщества или связями с влиятельными центрами власти.

В целом формирование институций может иметь как экономически обусловленную с позиций развития общественного производства природу, так и идеологическую природу. Последняя определяется целенаправленным воздействием институтов власти на людей для привития им тех или иных мировоззренческих понятий. В России, в частности, как отмечал академик А. А. Никонов: «до конца 20-х годов (прошлого века) отечественная наука шла в ногу с мировой, находилась на её передовых позициях и в экономике, и в биологии. Так кто же прервал нормальное развитие нашей науки? Всякая эпоха имеет своих трубадуров и знаменосцев. Первым из них был Трофим Лысенко, который заявлял, что вообще нет такой науки „экономика“, а кибернетика — буржуазная лженаука. Все эти люди в общественном отношении были весьма влиятельны, и партия их поддерживала всем своим авторитетом. По их книжкам училось по крайней мере два поколения наших специалистов, семена были брошены в души молодых людей. Мы и сейчас нередко сталкиваемся с рецидивами. Положение в науке определяется прежде всего девальвацией высшего образования, которая прошла несколько этапов, начиная с массовых репрессий и гонений на экономистов, а затем генетиков» .Вместе с тем, в условиях экономики рыночного типа, согласно утверждению П. Друкера, «не подлежит сомнению, что, выполняя свою основную функцию и действуя в соответствии с политическими и этическими принципами общества, предприятие укрепляет экономическую мощь этого общества».

Парадигма имеет институциональную природу вследствие определяющего её атрибута общепризнанности, а в случае управленческой парадигмы как институционального фактора общественного производства — широкого применения конкретной системы концепций и методов управления. Вследствие этого управленческую парадигму (так же как и институт) создать нельзя, так как она только отражает общепризнанные институциональные факторы и институции менеджмента.

Институциональную структуру, формирующую управленческую парадигму в данной социально-экономической системе, образуют научные знания и прикладные исследования, государственные, правовые, социальные, идеологические и образовательные институты, подсистема общественного производства, а также внешние социально-экономические системы.

Институциональный категорийно-понятийный аппарат управленческой парадигмы может быть представлен следующими атрибутами: институциональные факторы осуществляют функциональное воздействие на формирование управленческой парадигмы в виде научных разработок по теории управления, макро- и микроэкономики, методологического и практического инструментария менеджмента, целевых установок основных общественных институтов, учебных программ и учебников по бизнес-образованию; институции менеджмента представляют внешнее проявление управленческой парадигмы в виде целевых установок, концепций, методов и другого инструментария принятия управленческих решений, фактически используемых менеджерами в своей практической деятельности. Сопоставление полученных концептов и категорий, формирующих понятия «интеллектуальный капитал» и «управленческая парадигма», доказывает их общий генезис, при этом управленческая парадигма отражает процедурную составляющую интеллектуального капитала. В терминах системного подхода в иерархии подсистем, формирующих управленческую парадигму, институциональные факторы являются «входами», соответствующая институциональная структура — «процессором», а институции — «выходом» этой подсистемы.

Как уже отмечалось, атрибутом научной парадигмы является её общепризнанный характер на определённом временном периоде. Управленческая парадигма — стохастический результат развития общественного производства в данной социально-экономической системе и научных методов его исследований. Эти две системы взаимодействуют — социально-экономическая система качественно определяет содержание парадигмы, а парадигма воздействует на степень и эффективность достижения целей социально-экономической системы в сфере материального производства. Последние определяются степенью адекватности методологического инструментария парадигмы условиям социально-экономической системы. Одновременно факторы, определяющие изменение социально-экономической системы, воздействуют на изменение управленческой парадигмы, но уже опосредованно, через произведённые ими изменения в социально-экономической среде, что и обусловливает инерционность управленческой парадигмы по отношению к темпам изменения среды и сложности производственных систем. При высоких темпах эволюции и тем более при революционных изменениях социально-экономических систем, выраженных в изменениях форм связей и составе ее элементов, эти изменения не могут оперативно влиять на составляющие управленческой парадигмы, имеющие идеальную природу. Сформировавшиеся в этом случае противоречия уровней в системе «управленческая парадигма — общественное производство» приводят к снижению эффективности достижения целей производственных систем. В случае же революционных процессов в социально-экономических системах, приводящих к максимизации уровня разнообразия — хаосу, эти противоречия приводят к полной потере управляемости общественного производства. Выходом из этой ситуации являются целенаправленные действия по понижению уровня разнообразия управляемой системы.

В кибернетике управляющую систему рассматривают как машину для перевода управляемой системы из одного класса в другой, более примитивный и приводят пример с дирижёром — регулятором — и оркестром — управляемой системой: «приведите оркестр в действие и вы увидите, что он обладает естественной тенденцией порождать разнообразие за счёт внесения ошибок в интерпретацию музыкальной пьесы отдельными музыкантами. Кроме того, оркестр будет вносить дополнительные элементы случайности в исполнение из-за недостаточной связи между музыкантами. Дирижёр (или регулятор) ставит перед собой цель уменьшить сложность управляемой им системы, заставляя примерно восемьдесят пять человек играть так, как будто они являются только определёнными знаками в партитуре». Исключением из закона необходимого разнообразия, является ситуация, когда целью управления является именно разрушение управляемой системы. Тогда управляющая система может иметь не только относительно, но и абсолютно простую структуру и быть более примитивной по отношению к управляемой. В. И. Ленин, рассматривая государственный аппарат как машину для подавления, подчёркивал: «Народ подавить эксплуататоров может и при очень простой „машине“, почти что без „машины“, без особого аппарата, простой организацией вооружённых масс».

В целом, изменения в системе «управленческая парадигма - общественное производство» могут осуществляться сочетанием процессов созидания и разрушения различного уровням. В революционных изменениях социально-экономических систем подавляющее влияние оказывают разрушительные процессы. Разрушаются связи и иногда физически уничтожаются организационные структуры и формирующие их элементы - люди. Причём чем более объект изменения/уничтожения связан с материальным миром, тем более простым может быть средство его изменения/уничтожения.

Управленческая парадигма имеет идеальную природу, однако носителями её институций являются материальные объекты — люди, книги и другие источники информации, которые также сравнительно легко могут быть уничтожены. В отличие от большинства социально-экономических систем, для уничтожения (прекращения функционирования) которых может оказаться достаточным изменения даже одной связи или одного элемента, для уничтожения парадигмы необходимо физическое устранение большинства её носителей. При этом в случае параллельного разрушения социально-экономической системы и управленческой парадигмы в новом состоянии элементы в системе «управленческая парадигма - общественное производство» не обязательно будут адекватны друг другу.

Более высокий уровень инерционности созидательных процессов, формирующих новую парадигму управления по сравнению с созданием новой социально-экономической системы, по нашему мнению, обусловлен двумя причинами:

- длительностью процессов формирования таких идеальных понятий, как знания, методология у подавляющего большинства явных или неявных носителей этой парадигмы;

- формирование управленческой парадигмы всегда вторично и происходит с большим временным лагом по отношению к формированию социально-экономической системы, так как является следствием процессов, протекающих при создании и функционировании последней.

В современной России, несмотря на произошедшие разрушение прежней социально-экономической системы, в настоящее время не ставится задача и не делается каких-либо попыток целенаправленного воздействия на институты и институции управленческой парадигмы по их изменению для повышения уровня их адекватности производственным системам и новым условиям их функционирования. Вместе с тем уровень инерционности можно понизить, используя концепцию активного формирования управленческой парадигмы. Для целенаправленного воздействия на институты управленческой парадигмы необходимо:

- выявить формы проявления противоречий управленческой парадигмы и управляемых систем;

- выявить контролируемые факторы, формирующие парадигму, и через них целенаправленно воздействовать на её изменения вначале внешним принуждением, а затем и путём создания системы саморегулирования, основанной на кибернетическом принципе гомеостазиса, обеспечивающем соблюдение эквифинальности — достижения запланированного результата при любых колебаниях условий внешней среды и управляемой системы, — и императиве экономической эффективности производства.

Парадигма образования

Термин “парадигма” (от греческого paradigma – пример, образец) означает строго научную теорию, воплощенную в системе понятий, выражающих наиболее существенные черты действительности. Второе его значение используется для характеристики общепризнанных научных достижений, дающих сообществу специалистов модель постановки проблем и их решений в течение определенного периода времени. Именно в подобном смысле он употребляется в педагогической теории для обозначения концептуальных моделей образования.

В ходе исторического развития общества и образования как его важнейшего института сложились различные парадигмы образования. Поэтому сегодня можно говорить о том, что существует определенное множество парадигм образования, среди которых наиболее распространены следующие:

- традиционалистско-консервативная (знаниевая парадигма);

- рационалистическая (бихевиористская, поведенческая);

- феноменологическая (гуманистическая парадигма);

- технократическая;

- неинституциональная парадигма;

- гуманитарная парадигма;

- обучение “через совершение открытий”;

- эзотерическая парадигма.

Эти парадигмы различаются своими подходами к выбору главной цели образования, к пониманию роли и предназначения образования в системе общественных институтов, к его видению в системе подготовки человека к жизни, формирования общей и профессиональной культуры подрастающих поколений. 

    Знаниевая традиционалистская парадигма

Главная цель знаниевой парадигмы заключается в передаче молодому поколению наиболее существенных элементов культурного наследия человеческой цивилизации и ее опыта. Эта передача осуществляется на основе выдержавшей испытание временем совокупности знаний, умений и навыков, а также нравственных идеалов и жизненных ценностей, способствующих как индивидуальному развитию, так и сохранению социального порядка, позволяющих обеспечить функциональную грамотность и социализацию обучающихся.

Эта парадигма имеет в своей основе 3 постулата.

Первый постулат: в основе образования должны лежать базовые знания и соответствующие умения и способы обучения, навыки. Для достижения этого обучаемые должны владеть основополагающими инструментами учения, т.е. чтением, письмом и математической грамотностью.

Второй постулат: содержание образования должны составлять действительно важные и необходимые, а не второстепенные знания, т.е. в образовании надо отделить зерна от плевел. Система образования должна иметь академический характер и ориентироваться на базовые отрасли науки. Внимание школы должно быть направлено на то, что выдержало проверку временем и является основой образования.

Третий постулат: гуманистический. Большое место надо уделять этическим ценностям. Речь идет об общечеловеческих ценностях. На инновационной волне на Западе даже возникло движение

«Назад, к основам!» Это потому, что на естественных факультетах уже забывают основы естествознания и изучают букет новых наук. Р.Эбел бросил вызов новым педагогическим идеям в книге «Для чего существует школа?» Он считает, что школа:

- это не опекунское учреждение для отвлечения молодежи от улицы, для приобщения к труду;

- это не адаптационный центр;

- это не место для социального эксперимента.

Школа, по Р.Эбелу, - это место для обучения, для получения знания, чтобы сохранить интеллектуальный потенциал нации.

Хотя школа за многое отвечать не может, но, по его мнению, школа должна создать благоприятную среду для обучения, т.е.:

- иметь компетентных учителей;

- иметь соответствующую материально-техническую базу.

Н.Поустмен в книге «Преподавание как сберегающая деятельность» в 1980-х гг. (он же раньше написал книгу «Преподавание как подрывная деятельность») стоит на традиционалистических позициях, утверждая, что школа не должна приспосабливаться к информационной сфере: телевидение оказывает разрушающее воздействие на интеллект, так как - подобно школе - имеет свою программу, свою систему и методику. Школа должна противостоять такой информационной среде. Это возможно, если школа дает детям хорошее знание истории, языка, искусств, религии и преемственности человеческих устремлений. Отстаиваются такие ориентиры, как усиленный акцент на основы образования, естественных наук, и особенно истории, как наследия науки.

Традиционалистско-консервативная концепция рекомендована школам конгрессом США и политиками. Еще в 1983 г. президент США назначил комиссию по образованию, которая подготовила доклад «Нация на грани риска». Президент был обеспокоен нарастающим потоком серости, тем, что школа США утратила образ высоких требований. Риск состоит в происходящей «утечке» представителей интеллектуальной мысли, которые стали перераспределяться в мире так же, как наркотики.

Высокий уровень образования - основа демократического государства, гордящегося плюрализмом. Поэтому в 1990 г. президент США Буш выступил в конгрессе с докладом о национальном образовании, где провозгласил его цели до 2000 г. (которые не глобальны, но зато достижимы, в отличие от СССР и России):

- школьники должны приходить в 1-й класс умеющими читать;

- 90% учащихся должны успешно заканчивать среднюю общеобразовательную школу в соответствии со стандартом знаний;

- необходимо по окончании 4, 8, 12 классов устраивать экзамены по общественным дисциплинам, английскому языку, математике, естествознанию, истории и географии. По этим предметам вводятся переводные экзамены и обновляется содержание. Американское общество должно быть уверено, что школа готовит граждан, способных включиться в нормальную жизнь страны во всех сферах;

-к 2000 г. американские школьники должны были занять 1-е место в мире по уровню подготовки в области математики и естествознания;

- необходимо обеспечить всеобщую грамотность населения, что важно для реализации им своих прав;

- к 2000 г. все школы США должны были стать свободными от наркомании, иметь атмосферу, благоприятную для учебы.

По существу, это американский стандарт образования и условия его реализации. Он был подкреплен лучшим в мире финансовым обеспечением. Проблема целей образования, таким образом, состоит в передаче наиболее существенных элементов культуры и цивилизации. В школьных программах должна формироваться база знаний, умений и навыков, обеспечивающих функциональную грамотность и социализацию индивида.

Традиционалистско-консервативная парадигма образования имеет в своей основе идею о «сберегающей», консервативной (в положительном смысле) роли школы, цель которой заключается в сохранении и передаче молодому поколению культурного наследия, идеалов и ценностей, способствующих как индивидуальному развитию, так и сохранению социального порядка. Поэтому содержание школьных программ должно основываться на базовых, выдержавших испытание временем знаниях, умениях, навыках, обеспечивающих функциональную грамотность и социализацию ребенка. Это академическое направление, не связывающее школу с жизнью.

В СССР система образования базировалась именно на этой парадигме, и ее эффективность налицо: в 50-х гг. прошлого столетия по уровню интеллектуализации советская молодежь находилась на 2-3-м месте в мире (данные ООН).

    Бихевиористская рационалистическая парадигма

Бихевиористская рационалистическая парадигма образования предполагает, прежде всего, обеспечение усвоения знаний, умений и навыков и практического приспособления молодого поколения к конкретным условиям существующего общества. Образовательная программа полностью переводится на язык конкретных поведенческих терминов, на язык “измеряемых единиц поведения” (Р. Мейджер). Главный термин этой парадигмы: “Школа – это фабрика, для которой учащийся представляет собой “сырье”. В основу парадигмы положена концепция социальной инженерии Б. Скиннера, согласно которой цель школы состоит в том, чтобы сформировать у обучающихся адаптивный “поведенческий репертуар”, соответствующий социальным нормам, требованиям и ожиданиям западной культуры. Основными методами такого обучения выступают научение, тренинг, тестовый контроль, индивидуальное обучение, корректировка.

Недостатком как традиционалистской, так и рационалистической модели обучения является их слабая гуманистическая направленность. В соответствии с ними обучающийся рассматривается только как объект педагогического воздействия, а не как субъект жизни, свободная самодостаточная личность, способная к саморазвитию и самосовершенствованию. В рационалистической модели образования отсутствует творчество, самостоятельность, ответственность, индивидуальность.

В отличие от предыдущих, эта парадигма имеет в своей основе не знаниевую или культурную, а психологическую ориентацию - бихевиоризм.

Бихевиоризм - это психологическая теория поведения, которая рассматривает его как реакцию человека на воздействие внешней среды.

Бихевиористы меньше описывают внутренний мир, его состояние, а больше - внешние стимулы.

С этой теорией и связана рационалистическая модель школы. Модель рассматривает школу как путь усвоения знаний с целью формирования поведения детей, иными словами школа - это образовательный механизм адаптации к среде.

Сторонники такой модели любят определение школы как фабрики, для которой сырье и результат обработки - это учащиеся. Они - готовый продукт для жизни.

Ведущий принцип образования - регулирование внешних условий процесса и реакция на него учащихся, вырабатывающих и приобретающих поведенческий репертуар (т.е. набор способов поведения).

Цель школы - сформировать у учащихся адаптивный «поведенческий репертуар», соответствующий социальным нормам, требованиям и ожиданиям западной культуры. Причем термином «поведение» обозначаются «все виды реакции, свойственных человеку, - его мысли, чувства и действия» (Р.Тайлер).

Эта парадигма рассматривает школу как путь усвоения знаний с целью формирования оптимального поведения учащегося. Главный девиз: «Школа - это фабрика, для которой учащиеся - «сырье».

Технократизм рассматриваемой парадигмы определяет необходимость формулирования и детализации целей обучения таким образом, чтобы из них однозначно явствовало, какими умениями и навыками должен обладать ученик. Образовательная программа полностью переводится на язык конкретных поведенческих терминов, язык «измеряемых единиц поведения». Р.Мейджер был первым, кто перевел науку на язык поведения. По его мнению, это обогащает и ученика, и учителя. Если даже все сделает учитель, то на долю ученика останутся координация и контроль. Основными методами обучения Мейджер считает научение, тренинг, тестовый контроль, индивидуальное обучение, корректировку.

Американский психолог Б.Скиннер ввел понятие «социальная инженерия». Он раскрыл смысл поведения. Поведение - это все виды реакций, свойственных человеку, т.е. его поведение.

В соответствии с этим предлагается и структура обучения. Все обучение сводится к формированию конкретных навыков и реакций:

- Как звонить по телефону?

- Как говорить с больной матерью?

- Как «выкрутиться» при незнании ответа на вопрос?

Это трудная, но интересная задача. Например, Б.Блум рекомендует по химии следующие интеллектуальные операции: знания, понимание, анализ, применение, синтез (всего 5 уровней-операций).

Любой раздел химии должен быть усвоен на одном или нескольких уровнях (операциях). Для этого надо иметь измеряемые единицы поведения. А развитие, а творчество ученика? Возникает проблема шаблона и «натаскивания».

Отсюда, тем не менее, родилась концепция полного усвоения знаний. Одно из условий - неограниченность срока обучения.

Основные фазы (структура) обучения:

- планирования обучения на основе эталона в виде набора наблюдаемых действий учащихся;

- диагностическая: нужна предварительная диагностика исходного уровня знаний, умений и навыков учащихся;

- рецептурная: предусматривается программирование желаемых результатов обучения, определение условий и подбор формирующих воздействий;

- организационная: учащимся разъясняют, что они должны знать, т.е. цели обучения, и проводится практический тренинг;

- оценка результатов обучения и их сопоставление с первоначально намеченным эталоном; опять-таки проводится тестирование.

Итак, тренинг, индивидуализация, диагностика и отсутствие жесткого лимита времени - вот главные условия полного усвоения знаний.

С этой концепцией связана концепция Б.Блума, суть которой - в достаточно оптимистическом подходе к учащимся. Он считает, что почти все дети не только могут успевать, но и успешно учиться. Оптимальные способности ученика определяются в соответствующих условиях и при его собственном темпе обучения.

Он выделил следующие категории учащихся:

- малоспособные (~5%); они не могут усвоить знания даже при большом сроке обучения;

- талантливые (~5%), учатся в очень высоком темпе;

- обычные учащиеся (~90%). Их способности определяются затратами учебного времени.

Все это и легло в основу концепции Б.Блума, что примерно 95% учащихся усвоят все содержание обучения при снятии временных рамок и соответствующем подходе к обучению.

Особенности концепции полного усвоения знаний учащимися по Блуму:

- фиксация учебных результатов на высоком уровне, обязательная для всех учащихся;

- различия в учебных результатах будут замечены за пределами этого общего высокого результата;

- учитель должен проникнуться мыслью, что все его ученики способны полностью усвоить необходимый учебный материал, а его обязанность - организовать учебный процесс.

Методика состоит в следующем:

Точное определение критерия полного усвоения для всего класса, всего курса, на основе которого учитель составит перечень конкретных результатов обучения, которые надо получить. На этой основе составляют тесты.

Выделяются учебные единицы, т.е. целостные разделы учебного материала. Затем опять выявляются результаты их усвоения, составляются текущие тесты (не влияющие на итоговую оценку). Назначение этих тестов - коррекционное (для учителя).

Обучение по каждой из учебных единиц в направлении полного усвоения. Затем - снова тестирование. Оценка полноты усвоения материала по всему курсу.

Важно разъяснить каждому учащемуся значение оценки, как и цели обучения.

В книге «Таксономия целей воспитания» Б.Блум предлагает следующие категории целей:

- знание,

- понимание,

- применение,

- анализ,

- оценивание.

Интенсивное развитие способностей средних и слабых учащихся - главный смысл концепции Блума.

Вообще-то между разными теориями, концепциями, парадигмами нет жесткой грани.

Что такое «знания»? Это: знания.

То есть те, кто дает знания, не знают, что такое знания.

Знания - это факты, понятия, правила, принципы, закономерности, законы, идеи, теории.

Здесь составные распределены по степени обобщенности материала.

Существует мнение, что в Австралии, Бельгии, США, Республике Корея, эффективность такой системы оправдывает себя в 5-8 классах. В массовых экспериментах в Корее у 70% учащихся были достигнуты такие высокие результаты, как при обычной системе - у 10% учащихся.

В СССР эту концепцию наиболее активно использовали в Эстонии. Но парадигма развивающего обучения пришла в противоречие с концепцией рационалистической. Поэтому эстонцы кое-что объединили в одно целое, добавив в рационалистическую концепцию возможность развивающей деятельности. И они стали говорить об обязательном минимуме знаний, особенно по гуманитарным дисциплинам. И время обучения эстонцы ограничивали. Успеваемость возросла на 60%.

    Гуманистическая (феноменологическая) парадигма

Гуманистическая (феноменологическая) парадигма образования рассматривает и педагога, и обучающегося как равноправных субъектов образовательного процесса. Его главной целью выступает при этом персональный характер обучения с учетом индивидуально-психологических особенностей обучающихся, создание условий для развития и саморазвития обучаемого, предоставление ему свободы выбора для возможности максимальной реализации своих природных потенциалов и для самореализации. Гуманистическая парадигма предполагает свободу и творческий поиск как обучающихся, так и педагогов. Она ориентирована на творческое, духовное развитие личности, на межличностное общение, диалог, помощь и поддержку в самообразовании человека и его самосовершенствовании.

Намного раньше технократической и бихевиористской начала складываться гуманистическая парадигма. Она ставит в центр внимания развитие ученика, его интеллектуальные потребности и межличностные отношения. Ее ядро - гуманистический подход к ученику, помощь в его личностном росте, хотя уделяется внимание и его подготовке к жизни, адаптации и т.п.

Итак, развитие и саморазвитие, самореализация, творчество ученика, жизнетворчество, субъективность - вот что в основе этой модели образования, а не субъект-объектные отношения (как у других моделей). Здесь партнерские отношения сотрудничества.

Категория развития ученика. Что это такое - развитие? Изменение качественного состояния, появление новых способностей? В образовании прежде всего должна идти речь об интеллектуальном развитии.

Развитие - переход учащихся на более высокую ступень активности и самостоятельности в решении поставленных задач.

По мнению известного психолога Л.С.Выготского, развитие определяется той мерой помощи, которую надо оказать ребенку в его обучении.

Согласно Выготскому:

- зона актуального развития - те знания, умения и навыки, которыми человек овладел и может пользоваться самостоятельно;

- зона ближайшего развития - те знания, умения и навыки, которыми человек может пользоваться только с помощью взрослого (старшего).

Различают развитие:

- общее (универсальных способностей, в том числе физических);

- специальное (связанное со способностями, одаренностью);

- культурное развитие (мы снова обращаемся к культуре).

Высший уровень развития - саморазвитие.

Основной способ структурирования знаний - культурологический подход к образованию. Он основан на интеграции учебных дисциплин, создании целостного образа эпохи, культуры, на понимании соотношения культуры и цивилизации, понимании каждой области знаний в формировании культуры, и т.д.

Нам не хватает психологов, социологов, учителей начальных классов и других специалистов. Так что мы не приступили еще к гуманитаризации образования.

На международном семинаре «Права человека» в Азове в ноябре 1993 г. шел разговор о преподавании курса «Человек и общество» в школе. Профессора из Италии и Англии говорили, что его надо вводить во всех школах и вузах, чтобы реализовать 3-ю парадигму. Предмет этот надо изучать непрерывно:

- начальные школы - беседы о правах человека;

- подростки - преподавание «Граждановедения»;

- старшие школьники - «Права человека и основы демократии».

Западные ученые считают, что школа должна быть моделью правового общества, что трудно реализовать в авторитарной постсоветской школе.

В условиях реализации гуманистической парадигмы образования главное - нахождение каждым человеком истины, т.е. пути познания. Девиз этой парадигмы по внутреннему смыслу - «Познание - это сила!». Педагогический процесс строится по принципу диалога или полилога и богат импровизацией. Здесь не существует нормативной, однозначной истины, поэтому и результат общения, обмена духовными ценностями определяется в смысле «да-да».

Одна из основных ее установок - ценностно-смысловое равенство ребенка и взрослого не в смысле одинаковости или равноценности знаний и опыта, а в праве каждого познавать мир без ограничений. Отсюда знаменитое положение Я.А.Коменского «учить всех всему». Точкой отсчета в школе измерений качества педагогической деятельности становится человек и его движение во времени и пространстве относительно самого себя. В таком контексте педагогу интересна прежде всего динамика индивидуально-личностных свойств и проявлений, интересен каждый воспитанник. Опыт существования педагога в гуманистической парадигме давно и хорошо известен. Достаточно обратиться к деятельности Сократа, педагогов-мыслителей эпохи Возрождения, к идеям Ж.-Ж.Руссо, Дж.Дьюи и многих других.

Гуманистическая парадигма формирует отношения по типу «субъект-субъект». Учитель и учащиеся совместно вырабатывают цели деятельности, ее содержание, выбирают формы и критерии оценки, находясь в состоянии сотрудничества, сотворчества. Диагностические изменения состояния «объекта» педагогического влияния не служат средством отбора, селекции, образовательной дискриминации. Низкие учебные показатели не являются основанием для суждения о нормативных качествах человека, они - лишь точка отсчета для оценки перспектив и возможностей профессиональной работы. Пространство критериев оценки перемещается в плоскость межличностных отношений. Меняется этическая позиция учителя и ученика, которые берут на себя нравственную ответственность за свободный выбор той или иной позиции во взаимодействии.

Скорость обучения в гуманистической парадигме обусловливается индивидуальной способностью субъектов проникнуть в суть познавательной или жизненной проблемы. Для этого нужно как минимум уметь видеть и слышать другого. Педагог получает возможность все время обогащаться, профессионально взаимодействуя с учеником.

В гуманистической парадигме любовь к человеку, к ребенку - атрибут профессионализма, именно поэтому так подробно многими авторами книг, ставшими ныне классическими, обсуждается вопрос «Как любить и понимать ребенка?» Любовь порождает веру в творческие способности и возможности каждого, а терпимость дарует педагогическую мудрость. Примеры этому оставили в истории И.Г.Песталоцци, Я.Корчак, К.Н.Вентцель, Л.Н.Толстой, С.Т.Шацкий, В.А.Сухомлинский.

Представители гуманистической парадигмы не отличаются единством воззрений. В ее рамках сосуществуют разнообразные модели образования. В единое направление их объединяет ценностное отношение к ребенку и детству как уникальному периоду жизни человека, признание развития ребенка главной задачей школы. Каждая образовательная система, действующая в рамках гуманистической парадигмы, ведет творческий поиск и находит собственное содержание, методы, средства обучения и воспитания. Гуманистическое направление предполагает свободу и творчество как учащихся, так и педагогов.

Гуманистическая парадигма вошла в образовательное пространство России после 1991 г. не по приказу министерства, а по инициативе учителей на местах. Она весьма актуальна для нашей страны, так как возвеличивает человека - феномен культуры, образования и природы.

Считается, что эта парадигма является для нас временной, пока в обществе не сформируется адекватная самооценка, пока мы не усвоим главные ценности русской гуманистической философии конца XIX - начала XX в. и демократического общества. По всей вероятности, рано или поздно мы возвратимся к знаниевой парадигме, обеспечивающей высокий интеллектуальный потенциал выпускников школ. Но известна истина: нет ничего более постоянного, чем временное! И, судя по всему, гуманистическая парадигма будет у нас востребована еще не одно десятилетие.

    Технократическая парадигма

Технократическая парадигма образования провозглашает основной своей целью передачу подрастающим поколениям и усвоение ими “точного” научного знания, необходимого для дальнейшего совершенствования практики. “Знание – сила”, поэтому ценность человека определяется его познавательными возможностями. Человек ценен не сам по себе, как уникальная индивидуальность, а лишь как специалист, носитель определенного эталонного (усредненного, стандартизированного) знания или поведения. Определенные элементы этой парадигмы присущи, к сожалению, и нашей системе инженерного образования, которая направлена преимущественно на профессиональную подготовку специалиста, а не на личностное его формирование.

Эта парадигма сформировалась в профессиональном сознании и поведении как производная от наблюдаемых фактов и явлений научно-технической революции и ее последствий. В основе парадигмы лежит представление об истине, доказанной научно обоснованным знанием, проверенным опытом. Для учителей данного типа с давних времен актуален девиз «Знание - сила», а критерием истинности знания служит только практика.

В условиях технократической парадигмы любой результат учебно-воспитательного процесса может быть оценен в системе «да - нет», «знает - не знает», «воспитан - не воспитан», «владеет - не владеет». Здесь всегда существует некий эталон, идеал, норматив, по которому сверяется уровень подготовки, образованности, воспитанности. Понимание качества человека в заданной плоскости сопряжено с оценкой его готовности или неготовности выполнить определенную социальную функцию. Представление о должном знании, поведении формируется на государственном уровне.

Ценность ребенка определяется по принципу «больше - меньше», «лучше - хуже», «сильнее - слабее», что порождает в учебных заведениях атмосферу состязательности, конкурентной борьбы. Выбор преподавателя, как правило, делается в пользу «сильного». В логике технократии постоянно идет отбор для дальнейшего продвижения тех, кто на момент диагностирования, конкурса, тестирования находился «в форме».

Неравенство воспроизводится в системе «взрослый - ребенок», «учитель - ученик». Поскольку носитель эталонного знания и поведения - всегда взрослый, взаимодействие участников педагогического процесса строится по принципу информационного сообщения субъектом объекту в жанре монолога, в каких бы внешне активных формах это ни происходило.

Субъектом такого монолога может стать не только человек, но и обучающая машина. Знание возникает лишь на стороне субъекта. Различными могут быть и методики - от чисто репродуктивных до интерактивных, но смысл действий остается общим: найти алгоритм, который позволит с наибольшей точностью «ввести» нормативное содержание в сознание и поведение подопечного и обеспечить наиболее полное и точное его воспроизведение.

Несмотря на все усилия и ухищрения, утечка информации, ее уменьшение, искажение, которое сродни эффекту «испорченного телефона», здесь неизбежны. Приобретенное таким путем знание всегда обезличено, усреднено, ограничено рамками уже известного, пусть и научно обоснованного. На уровне философско-педагогического сознания в анализируемой парадигме фигурирует «любовь к науке и знанию». А вот любовь к ребенку оказывается лишней, ибо в соответствии с профессиональной этикой уважение и требовательность ее вполне заменяют.

Свобода для ученика и его наставника реализуется лишь в границах принятых установок, стандартов и нормативов. Равенства как такового не существует, поскольку все постоянно сравниваются друг с другом по тем же параметрам. Поэтому закономерно, что тот пласт общественного сознания, который подчиняется правилам технократического бытия, сопротивляется знаниям и способам поведения, опровергающим, ставящим под сомнение эти правила.

Научно-технократическая парадигма изначально построена согласно логике недоверия к равенству познавательных возможностей. Отсюда и возникновение в мировой педагогической культуре разного рода испытаний, рейтинговых рядов, стандартов образования, его тупиковых форм. При этом проверка «соответствия» нормативу производится, как правило, без учета того, созданы ли условия для успешного развития ребенка, органичен ли предлагаемый стандарт, эталон для природы конкретного человека. Нормы регуляции взаимоотношений в рамках технократической логики лежат в сфере внешнего закона, в значительной степени снимая с учителя груз ответственности за позицию по отношению к оценке учащегося, а с учащегося - по отношению к качеству его знаний.

Однако не все столь однозначно негативно в данной парадигме. Дело в том, что, хотя она и построена на недоверии к возможностям индивида, именно ей мы обязаны многими продуктивными педагогическими технологиями и интересными формами работы. К ним относятся: письмо по трафарету, белл-ланкастерская система обучения, алгоритмизация и программирование, компьютерные игры, опорные конспекты и многое другое, что помогает упорядочить сложные педагогические процессы, оценить их количественно, установить обратную связь.

В России технократическая парадигма официально была закреплена правительственной реформой школы в 1958 году: из учебных планов были изъяты Конституция СССР (курс о правах и обязанностях граждан), психология (наука о душе человека), логика (наука о мышлении человека). Вместо них в расписании появились технический и обслуживающий труд и начальная военная подготовка. Средняя школа была официально объявлена «трудовой политехнической», хотя ее главная функция - формирование человека культуры. Отголоском той реформы является существующая в учебных планах современной школы «трудовая практика», превратившаяся повсеместно в трудовую повинность по уборке школьных помещений и двора.

Несмотря на все недостатки, технократическая парадигма обеспечивает высокий уровень знаний учащихся. Именно в годы ее господства наша страна первой в мире начала осваивать космическое пространство.

    Неинституциональная парадигма

Неинституциональная парадигма образования ориентирована на организацию образования вне традиционных социальных институтов, в частности школ и вузов. Она предполагает получение образования человеком с помощью сети Internet, в условиях так называемых “открытых школ”, дистантного обучения и т.п. При наличии определенных преимуществ такого образования (выбор удобного времени, индивидуализация режима обучения и его содержания) эта парадигма, вместе с тем, лишает учащегося или студента главного условия успешного образования и личностного развития – непосредственного контакта с учителем или преподавателем. А как совершенно справедливо подчеркивает В.Г. Кремень, “если даже использовать самые совершенные компьютерные системы, высокие коммуникационные технологии, которые, вне всякого сомнения, стимулируют динамику и эффективность учебного процесса, повышают интерактивность образовательной среды, никто и ничто не сможет полностью вытеснить и заменить искусство непосредственного педагогического диалога “учитель – ученик”. Поэтому особенно важной становится подготовка высокопрофессиональных педагогических и научно-педагогических работников”.

    Гуманитарная парадигма

Гуманитарная образовательная парадигма (по И.А. Коесниковой), центром которой становится не обучающи­йся, усваивающий готовые знания, а человек, познающий исти­ну. Но поскольку однозначной истины не существует, то важна не сама истина, а отношение к ней. При этом субъект-субъект­ные взаимодействия и отношения участников педагогического процесса строятся на принципах сотрудничества, сотворчества, диалога, обмена мнениями и взаимной ответственности за свободный выбор своей позиции, познание мира путем обмена духовными ценностями.

    Парадигма обучения “через совершение открытий”

Парадигма обучения “через совершение открытий” (Джером Бруннер). В соответствии с этой парадигмой, обуча­ющиеся должны познавать мир, приобретать знания через собственные открытия, требующие напряжения всех познавательных сил и одновременно плодотворно влияющие на развитие продуктивного мышления. Творческое обучение, по Бруннеру, отличается как от усвоения “готовых знаний”, так и от обучения путем преодоления трудностей тем, что обучающиеся на основе накопления и оценки данных по определенной проблеме формируют соответствующие обобщения и даже выявляют закономерности, выходящие за рамки изучаемого материала.

Сегодня многие практики и ученые часто обращаются к божественному провидению, к мировому разуму, космосу, прозрению и озарению. В этой связи нельзя не упомянуть об одной из парадигм образования, основанной на признании в той или иной форме существования мирового разума.

    Эзотерическая парадигма

Это самая древняя образовательная парадигма на нашей планете. Дословно в переводе с греческого «эзотерический» означает тайный, скрытый, предназначенный исключительно для посвященных (в религию, мистику, магию). Ее суть состоит в отношении к Истине как вечной и неизменной. Истину нельзя познать, утверждают сторонники этой парадигмы, к ней можно приобщиться в состоянии озарения. Высший смысл педагогической деятельности состоит в освобождении и развитии природных сил ученика для общения с Космосом, для выхода в сверхзнание, при этом особенно важна охранительная функция Учителя, осуществляющего нравственную, физическую, психическую подготовку и развитие сущностных сил ученика.

 

Сравнивая западный и восточный метод мышления, один из представителей эзотерического знания Раджниш говорил: «Западный метод, называемый «логика», исследует истину посредством мышления... Путь, который мы называем «опыт» или «мудрость», раскрывает все вещи за один раз, подобно вспышке молнии, в результате чего истина проявляется такой, какой она есть, в ее тотальности, не оставляя места для изменения».

Педагог, живущий в эзотерическом измерении, - это, собственно, уже и не педагог, в смысле «раб, ведущий ребенка», а подлинный Учитель. Он исходит из того, что Истина неизменна и вечна. Учение - путь, ведущий к Истине, которой нельзя научить, к ней можно лишь приобщиться. Отсюда педагогический процесс - это не сообщение, как в научно-технократической парадигме, не общение, как в гуманитарной, но приобщение к Истине, в результате которого рождается понимание того, что «осознание - сила». Причем происходит это, по определению Н.К.Рериха, через «удар просветительный». В эзотерической парадигме сам человек становится основным органом информационного взаимодействия со Вселенной.

Такая логика работы с учеником не предполагает динамики научных представлений или отвлеченных знаний. Здесь доминирует динамика опыта, состояний, переживаний. Поскольку Истина уже существует и она неизменна, ее не нужно доказывать, к ней можно лишь «прорваться» через откровение, в состоянии, определяемом по-разному: просветление, «эврика», выход в сверхсознание, инсайт. В традициях эзотерической парадигмы идет работа по изменению «человеческого качества», извлечению природной сущности из-под покрова личности, сформированной с помощью социальных механизмов.

Цикл поиска и подготовка ученика - это кропотливая, «штучная работа», требующая многолетней постепенной перестройки внутренней природы человека.

Предусматривается полное добровольное подчинение Наставнику. В эзотерической подготовке обязателен этап послушничества, во время которого в полном молчании ученик обязан лишь стараться понять, не задавая вопросов, беспрекословно выполнять все указания Учителя.

В эзотерической парадигме происходит «исчезновение» оценочного аспекта в привычном для педагога понимании, поскольку исчезает объект оценки - личность. Растворяясь в других, она становится частью единого целого. Критерии поведения перемещаются в область того, что принято называть общечеловеческими ценностями и что на самом деле выходит в сферу надчеловеческого, в область космической этики.

Эзотерическая парадигма была известна древним цивилизациям Египта, Вавилона, Индии, Америки. На ней была основана школа Пифагора. Тибетские ламы, православные святые, старцы, носители духовных традиций владели эзотерическими техниками, в большинстве своем скрытыми от непосвященных. Некоторые из ее приемов отчасти известны нам по упражнениям аутотренинга, нейролигвистическому программированию, дыхательным методикам и др.

Эзотерическая парадигма образования, по мнению И.А. Колесниковой, отражает самый высокий уровень взаимодействия человека с внешним миром. Сущность этой парадигмы состоит в отношении к истине как вечной и неизменной, ко­торую человеку нельзя понять, но к ней можно приобщиться в состоянии особого озарения.

Высший смысл педагогической деятельности, по утверждению сторонников этой парадигмы, заключается в освобожде­нии природных, сущностных сил человека для общения с космо­сом, для развития познавательных способностей, смысло­твор­чества, духовности и нравственного самосовершенствования.

Однако эта парадигма основывается только на одной сфере взаимодействия людей – ноосфере. Но для того, чтобы гармонизировать отношения человека с миром планеты Земля и космосом, с обществом и самим собой, очевидно, необходимо учитывать также всю совокупность его взаимодействий с социосферой и психосферой.

В современном образовании в целом сложились две основные парадигмы: формирующая (традиционная) и личностно-ориентированная (гуманистическая). Формирующая парадигма, в свою очередь, имеет две разновидности, одним из которых выступает знание-ориентированный, а вторым – деятельностно-ориентированный подход к содержанию и технологиям образования.

Рассмотрение современных парадигм образования и подходов к его организации позволяет сделать вывод о том, что сегодня для человека образование представляет собой не просто определенную сумму знаний, умений и навыков, но и психологическую готовность к непрерывному их накоплению, обновлению, переработке, иными словами, к постоянному самообразованию, самовоспитанию, саморазвитию и совершенствованию личности.

Проанализированные парадигмы существуют в системе образования, которая является глобальным объектом педагогики, так как оно объединяет процессы обучения и воспитания и представляет собой интернационализацию тех социокультурных ценностей общества, которые разделяются его членами.

    Парадигмы университетского образования

В процессе эволюции университетского образования сформировались ее исторически переменные парадигмы каждая из которых образовалась в зависимости от доминирования в определенную историческую эпоху идеального представления человека о универсальное знание.

Термин "парадигма" был заимствован педагогикой по философии, где это понятие несколько дефиниций В античной и средневековой философии оно характеризовало отрасль вечных идей как прототип, образец, отв в соответствии с которым Бог - Демиург создает мир Известно, что термин "парадигма" впервые предложил позитивист Р. Бергман Однако приоритет в употреблении и распространении этого срока принадлежит Т. Куну, который в книге "Структура научных революций" (1962) обосновал сущность парадигмы как совокупности фундаментальных знаний, ценностей, убеждений и технических приемов, воспринимаются образец научной деятельностиються за зразок наукової діяльности.

В современной науке термин "парадигма" определяют как систему теоретических, методологических и аксиологических установок, принимаемых за образец решения проблемы всеми членами научного сообщества В 90-х гг XX века этот термин стал постоянно использоваться в педагогике, получил педагогическое значение.

Е.О. Бондаревская, С.В. Кульневич, В.О. Сластьонин утверждают, что педагогическая парадигма - установившийся взгляд, который стал привычным, определенный стандарт, образец решения образовательных и исследовательских задач

Н.В. Бордовских, О.А. Реан предлагают следующую классификацию парадигм университетского образования:

- культурно - ценностная;

- академическая;

- профессиональная;

- технократическая;

- гуманистическая.

Культурно-ценностная парадигма опирается на усвоение студентами универсальных элементов культуры и фундаментальных ценностей прошлых поколений средствами систематического и углубленного изучения достижений великих мыслителей Обучение самых йчастише происходило на латинском или греческом языках, что характерно для первых университетов Культурно-ценностная парадигма ориентировала молодежь на разностороннее познания окружающего мира Выпускники университ етив получали выше звание образованного человека - философа или богослова Такая стратегия образования с древних времен до нашего времени традиционно относится к феномену классической образованийвіти.

Академическая парадигма университетского образования характеризуется приоритетом теоретических знаний и развитием фундаментальных наук, ориентацией на подготовку выпускников университета к поиску новых знаний, понимания и объяснения я окружающего мира с теоретических позиций В рамках этой парадигмы главной ценностью считаются научные знания о природе, человеке в обществе, космос, жизнь По типу и качеству усвоения научных знаний, фундаментальных и прикладных исследований начали выделять такие виды университетского образования как биологическая,, математическая, филологическая, физическая, химическая и т.д. Главной академической традиции ун рситету определяется систематическое изучение фундаментальных основ науки, которое предусматривает непосредственное участие студентов в процессе научных исень.

Профессиональная парадигма нашла проявление в обогащении и расширении содержания университетского образования В рамках этой парадигмы наука перестает быть самостоятельной в качестве средства познания и объяснения мира Она начала выполнять функцию производительной силы, которая способствует развитию техники и производства В результате подобного подхода университет начал концентрировать и расширять не только спектр научных знаний, но и лучшие образцы социокульту рнои и профессиональной деятельности человека С тех пор в университетах стали получать высшее медицинское, юридическое, экономическое, педагогическое, инженерно-техническую и другуюншу высшее профессиональное образование как ответ на социальный запрос общества.

Технократическая парадигма выступает на первый план в XIX-ХХ веках как своеобразный мировоззрение, существенными чертами которого являются: примат техники и технологии над научными и культурными ценностями, вузькопрагматична направлены ость высшего образования и развития научного знания При определении целей и содержания университетского образования согласно этой парадигмы доминируют интересы производства, экономики и бизнеса, развития техники и средств коммуникации В связи с этим в XX в с гуманитарной и естественнонаучной компонентами университетского образования произошли существенные, далеко не лучшие перемены По этому поводу наверняка следует взять к размышлению слова беспокойство выдающегося украинского мыслителя Г.С. Сковороды (1722-1794): "Что может быть хуже человека, который обладает знаниями сложных наук, но не имеет доброго сердца? Она все свои знания упрощает для зла".

Сейчас альтернативой технократической и профессионально-прагматической парадигме университетского образования выступает гуманистическая (от лат Humanus - человеческий, человечный) ориентация университетского образования Согласно гуманистической парадигмы главной ценностью университетского образования выступает личность человека с его способностями и интересами В условиях ун ерситету молодой человек должен получить универсальное образование и выбрать сферу профессиональной деятельности не только по признаку социальной значимости, но и по собственным мотивам и интересами, что обеспечивает с амореализацию личности Именно поэтому настоящего времени приоритетным в области модернизации национальной системы образования признается личностно ориентированное обучение Суть этого подхода в соответствии с Национальной доктриной развития образования (2002 г), заключается в необходимости обеспечения высшей школой таких условий, при которых становится возможным преобразование личностно-общественных целей в действенный внутренний сти ил профессионального становления будущих специалистов, развития и закрепления в них активной профессиональной позиции, творческого стиля деятельности, гуманистических ценностей Этот процесс должен осуществляться пост упово, основываясь на учете индивидуальных психологических особенностей, ценностных ориентаций, профессиональных ожиданий студентов, их отношения к полученной профессии, должно способствовать решению супе речностей учебного процесса, достижению гармонии между учения и преподаванием Согласно гуманистической парадигмы университетского образования выше вред должен обеспечить преобразование каждого студента с объ и в субъект учебной работы, демократизацию и гуманизацию отношений в системе "преподаватель-студент", конкретизацию программы и содержания обучения, целью которого должно стать становление профессиональных качеств и гармонийного развития студентрозвитку студента.

Гуманизация образования занимает важное место в многогранном процессе современного общества.

Гуманистический потенциал идей, заложенных в теориях:

- развивающего обучения (Л.С. Выготский, В.В. Давыдов, Л.В. Занков);

- воспитывающего обучения (З.И. Васильева, К.И. Дулов и др.);

- целостности учебно-воспитательного процесса (В.И. Ильин);

- индивидуализации и дифференциации учебной деятельности (А.А. Бударный, В.В. Иванов, О.Н. Иващенко, Л.М. Захарова, А.А. Кирсанова, Е.С. Рабунский, Р.С. Семенова, И.Э. Унт);

- приобщения учащихся к самообразованию и самовоспитанию (Б.Ф. Райский, Л.И. Рувинский, В.Н. Котляр);

- формирования мотивации учения (Ю.Д. Алферов, В.С. Ильин, Ю.В. Шаров, Г.И. Щукина);

- саморазвития и индивидуальности учителя (Е.П. Белозерцев, В.И. Загвязинский, Н.В. Кузьмина, В.А. Кан-Калик, Л.Ф. Спирин);

- диалогизация обучения (С.Ю. Курганов, Ю.В. Сенько).

Разработка целостной теории гуманизации образования: М.Н. Берулавы, Г.Б. Корнетов, Н.И. Осухова, В.П. Лежникова, Е.Н. Шиянова и др.

Смыслом педагогического процесса становится развитие ученика, обращенность к его внутреннему миру, его индивидуальности.

Гуманистически-ориентированная дидактическая система включает:

- новые цели образования, направленные на самореализацию ученика и учителя через усвоение системы общечеловеческих ценностей;

- новое содержание образования, соотнесенное с личными потребностями субъектов учебного процесса;

- систему личностно-ориентированных методов и форм обучения, их выбор учащимися и учителями;

- демократический стиль педагогического и профессионального общения;

- включение деятельности учения в структуру процессов саморазвития и жизненного самоопределения личности обучающихся.

Принципы гуманизации процесса обучения:

- познания и усвоения обучающимися в педагогическом процессе истинно человеческого;

- познания обучающимися себя как человека;

- совпадения интересов обучающихся с общечеловеческими интересами;

- предоставления обучающимися в педагогическом процессе необходимого общественного простора для наилучшего проявления своей индивидуальности;

- очеловечивания обстоятельств в педагогическом процессе;

- определения качеств формирующейся личности обучающегося, его образованности и развития в зависимости от качества самого педагогического процесса.

Гуманистическая ориентация предполагает не отказ от универсальных педагогических технологий, а их вариативность в зависимости от индивидуальных особенностей ребенка.

Гуманизация учебно-воспитательного процесса возможна при реализации целого комплекса требований:

- безоговорочное принятие ребенка, устойчиво положительное отношение к нему;

- проявление уважения к личности и поддержание чувства собственного достоинства в каждом;

- осознание права личности быть не похожей на других;

- предоставление права на свободу выбора;

- оценка не личности ребенка, а его деятельности, поступков;

- способность чувствовать (эмпатия) каждого ребенка, смотреть на проблему глазами конкретного ребенка с его позиций;

- учет индивидуально-психологических и личностных особенностей ребенка.

        Личностно-ориетированный подход в образовании 

Личностно-ориентированное образование - педагогический процесс, создающий условия для проявления личностных функций обучающегося: мотивации, выбора, смыслотворчества, самореализации, рефлексии и т.д.

Функции личностного подхода:

- охрана (жизни, здоровья, свобода прав человека);

- опора (помощь в самоутверждении);

- помощь в становлении положительной Я - концепции.

Идея личностного подхода обосновывалась и развивалась: Ананьевым Б.Г., Выготским Б.Г., Леонтьевым А.Н., Бодалевым А.А., Давыдовым В.В., Божович Л.И., Занковым Л.В., Зинченко В.П. и др.

Виды личностного подхода: гуманно-личностный; личностно-деятельностный; личностно-развивающий.

        Концептуальные основы личностно-ориентированного образования

Модель личностно-ориентированного образования принадлежит известному американскому психотерапевту Карлу Роджерсу.

Источники и движущие силы развития и личного роста находятся в самом человеке. Главная задача обучения: помочь личности понять себя, разобраться в своих проблемах и мобилизовать свои внутренние силы и возможности для их решения и саморазвития.

Условия личностно-ориентированного (значимого) учения (К. Роджерс):

- наполненность содержания обучения жизненными проблемами учащихся, создания такой ситуации учения, в которой бы учащиеся в определенной степени могли определиться с решением важных для них лично проблем и вопросов;

- учащийся - субъект жизни;

- "реальность личности учителя", т.е. вести себя адекватно переживаемым чувствам и состояниям, проявлять свои человеческие качества во взаимодействии с учениками;

- принятие учителем учащегося таким, каков он есть;

- недирективная, диалогичная позиции учителя к источникам и способы получения знаний;

- опора на самоактуализацию личности учащихся.

        Психолого-дидактическая концепция И.С. Якиманской

Концепция основана на принципе субъектности.

Учащийся - субъект познавательной и предметной деятельности, он не становится субъектом обучения, а им изначально является как носитель субъектного опыта. В обучении же происходит "встреча" заданного с уже имеющимся субъектным опытом, обогащение, "окультуривание" последнего, а вовсе не его порождение.

 

Роль же обучения состоит в том, чтобы выявить особенность субъектного опыта, создать условия для раскрытия и развития его индивидуальных познавательных возможностей.

Личностно-ориентированное образование - есть системное построение учения, обучения, развития, обеспечения развития учащихся.

Составляющие технологии ЛОО:

- система знаний;

- методика проведения личностно-ориентированного урока;

- оценка ученика в процессе усвоения знании.

        Позиционно-дидактическая концепция В.В. Серикова

В основу модели ЛОО, положена идея С.В. Рубенштейна, согласно которой сущность личности проявляется в ее способности занимать определенную позицию.

Главным условием проявления личностных способностей в образовательном процессе исследователь считает личностно-ориентированные ситуации, технология создания которых основывается на идее реализации трех основных характеристик личностно-ориентированной ситуации: жизненной константности, диалогичности и игровом (ролевом) взаимодействии ее участников.

Личностно-ориентированное образование - это образование:

- устанавливающее связь человека со всей объективной действительностью;

- создающее условия для проявления личностных функций учащегося: мотивации, выбора, смысла творчества, самореализации, рефлексии и др.

Закономерности ЛОО:

- при проектировании образования учитывается "событие в жизни личности";

- проектирование обучения - совместная деятельность учителя и учащихся;

- образовательный процесс становится источником личностного опыта;

- обучение приближается к естественной жизнедеятельности человека;

- внутренний личностный мир педагога становится частью содержания образования;

- текст как фрагмент культуры усиливается через контекст.

        Проективная модель личностно-ориентированного обучения (Н.И. Алексеев)

Сущность личностно-ориентированного обучения связывается не только с уникальностью и самобытностью учащегося, но и с неповторимостью личности педагога, с одной стороны, а с другой - с понятием "культурного акта", смысл которого заключается в создании учащимся себя, своей личности посредством самоутверждения в культуре.

Педагогическая технология рассматривается:

- как авторская, т.е. создаваемая самим педагогом с учетом особенностей учащихся, содержания учебного материала, ситуации обучения, своих собственных возможностей;

как принципиально не инвариантная, поскольку предполагает собственное "доопределение" в конкретных условиях обучения.

        Культурологическая концепция личностно-ориентированного образования (Бондаревская Е.В.) 

Образование - часть культуры, которая питается ею, и влияет на ее сохранение и развитие через человека. Чтобы обеспечить восхождение человека к общечеловеческим ценностям и идеалам культуры, образование должно быть культуросообразным.

Основным методом проектирования и развития должен стать культурологический подход, который предписывает поворот всех компонентов образования к культуре и человеку как ее творцу и субъекту, способному к культурному саморазвитию.

Цель образования - найти, поддержать, развить человека в человеке, заложить все необходимое для развития самобытного личностного образа и достойного человека жизни, диалогического взаимодействия с людьми, природой, культурой, цивилизацией.

Компоненты культурологического подхода к ЛОО:

- отношение к ребенку как субъекту жизни, способному к культурному саморазвитию и самоизменению;

- отношение к педагогу как посреднику между ребенком и культурой;

- отношение к образованию как культурному процессу, движущими силами которого является поиск личностных смыслов;

- диалог и сотрудничество в достижении целей культурного саморазвития;

- отношение к школе как целостному культурно-образовательному пространству.

Принципы организации среды учения и жизнедеятельности: - природосообразность; культуросообразность; индивидуально-творческий подход; жизнетворчество; сотрудничество.

Технологии ЛОО: смысло-поисковые; личностно-развивающие; технологии педагогической поддержки.

Ценности гуманистической педагогической культуры:

- не знание, а личностные смыслы учения ребенка;

- не отдельные (предметные) умения и навыки, а индивидуальные особенности, самостоятельная учебная деятельность и жизненный опыт личности;

- не педагогические требования, а педагогическая поддержка и забота, сотрудничество и диалог ученика и учителя;

- не объем знаний, не количество усвоенной информации, а целостное развитие, саморазвитие, личностный рост ученика.

Содержание ЛОО должно включать: обязательные компоненты: аксеологический, когнитивный, деятельно-творческий и личностный.

Цель аксеологического компонента - введение учащихся в мир ценностей и оказание помощи в выборе личностно-значимой системы ценностных ориентаций, личностных смыслов.

 

Когнитивный компонент содержания образования обеспечивает научными знаниями о человеке, культуре, истории, природе, ноосфере как основе духовного развития.

Деятельно-творческий компонент способствует формированию и развитию у учащихся творческих способностей, необходимых для самореализации личности в различных видах деятельности.

        Концепция личностно-ориентированного образования Слободчикова В.И. 

Нельзя заставить, принудить другого стать и быть личностью, можно только самому стать на путь обретения этих подлинно человеческих способностей.

Вводит категории трех типов развития:

- категории "изменения" и "самоизменения" для созревания и роста;

- категории "совершенствования" и "самосовершенствования" - для процессов формирования;

- категории "развития" и "саморазвития" - для процессов преобразования и преображения (главная линия становления человека как субъекта собственной жизни).

Главный вопрос - о самостоятельности человека, его самосознании, самобытности, самодеятельности.

Позиция педагога, его личность оказывает влияние на личностно-ориентированное образование.

        Концепция личностно-ориентированного образования Фридмана Л.М.

Личностно-ориентированное образование - это такое образование учащихся, осуществляемое в школе, которое направлено на воспитание ученика развитой самостоятельной личностью. Обучение знаниям, умениям и навыкам - средство образования.

Подсистемы организации ЛОО: мониторинг личностного развития каждого ученика; классно-урочные занятия; обязательность предметов в начальной школе; со средних классов только четыре обязательные предметов (история Отечества, родной язык и литература, иностранный язык) и предметы по профилю; учебный минимум и контроль; взаимоконтроль и взаимооценка; взаимообучение; формирование прочных привычек нравственного поведения и деятельности; - домашняя работа (длительный срок и самостоятельность); эстетический цикл учебных занятий (хореография, танцы и др.); клубная работа; общешкольное самоуправление; трудовое обучение; сохранение и укрепление здоровья.

        Концепция личностно-ориентированного образования Цукермана Г.А. 

Главная задача педагогов и учащихся саморазвития и самовоспитание.

Условие самовоспитания:

- введение в предмет через генетически исходное понятие, что позволяет ученику строить гипотезы;

- не репродуктивный способ взаимодействие с взрослым при инициации сотрудничество и учителем;

- взаимодействие со сверстниками с обсуждением различных точек зрения на проблему;

- взаимодействие с самим собой, меняющемся в ходе обучения при обнаружении, фиксации и обсуждении содержании "Я - концепции";

- обеспечение психологической безопасности работы группы, осуществление педагогической поддержки.

Необходимые формы самовоспитания: уроки самопознания; разрешение этических ситуаций; тренинги.

        Синергетическая концепция личностно-ориентированного образования Кульневича В.С. 

Справка: синергетика - наука, изучающая системы с самоорганизацией.

Ведущая идея: формирование личностных структур сознания учителя и учащихся.

 

 

Личностные структуры сознания учителя и учащихся: контроль; критичность; рефлексивность; коллизийность - способность обнаруживать, анализировать скрытые причины событий, выявлять их основы, устанавливать приоритеты неявных противоречий по отношению к общественным и личным ценностям; мотивирование; автономность; самоактуализация; саморазвитие; обеспечение уровня духовности жизнедеятельности.

Парадигма в риторике

Современный мир оказался в довольно сложной ситуации в отношении построения определенного рода научных постулатов, которые касались бы теоретических накоплений в целом, дающих логическую модель постановки  и решения тех или иных проблем. Например, автор ряда работ по гуманитарным наукам В.П. Пугачев характеризует «парадигму» как специфическую логическую модель, такую конструкцию, которая определяет способы восприятия и интерпретации действительности и выделяет в истории политической мысли такие парадигмы: теологическая (религиозная), натуралистическая, рационально-критическая и социальная.

Еще в середине XX века возникла необходимость разработать новые понятия, которые бы характеризовали кардинальные изменения в науке. Так, возникают оригинальные концепции Р. Мертона  и Т. Куна. Появляется понятие парадигмы, которое использовал американский социолог Р. Мертон в своей работе “Явные и латентные функции”. Связывая понятие “парадигмы” со структурно-функциональным анализом, Р. Мертон указывал, что оно “дает нам основное ядро понятий, методик и выводов функционального анализа”, что это понятие “не представляет собой ряд категорий, которые выводятся заново; это скорее кодификация тех понятий и проблем, которые представали перед нами в ходе критического анализа имеющихся исследований и теорий в функциональном анализе”).

В дальнейшем это понятие развил и уточнил Т. Кун, американский историк и теоретик науки. Кун рассматривал развитие знаний не как эволюционный процесс, а как революционный. Отсюда основным понятием для него стало понятие “парадигма”, которое как бы «аккумулирует знания вокруг себя». Но постепенно появляются все новые  факты – «аномалии», которые невозможно интерпретировать в пределах существующего научного достижения - парадигмы. Таким образом, начинается кризис старой и выдвижение новой парадигмы: создаются ранее не известные конкурирующие между собой теории и одна из них, которая в состоянии объяснить новую систему научных фактов, методов и т.д., претендует на эту роль.

Парадигма - признанное всеми научное достижение, дающее логическую модель  постановки и решения познавательной проблемы. Она дает направленность в исследовании.

Парадигма – специфическая логическая модель, такая конструкция, которая определяет способы восприятия и интерпретации действительности.

Под “парадигмой” различные ученые в связи с неоднозначностью толкования этого понятия понимают то вновь возникшую теорию, то группу теорий, то метатеорию. Некоторые рассматривают парадигму как совокупность теорий и методов, таких оснований науки, которые объясняют в тот или иной период совокупность явлений, присущих развивающемуся миру.

По всей вероятности, это далеко не полный перечень таких моделей, в любом случае, толковать ли понятие расширенно или узко. Такие знания нужны; и их отсутствие означает лишь то, что отсутствует попытка выйти за рамки собственных методов исследования и более широко взглянуть на ту или иную проблему.

В парадигме выявляется связь науки с общефилософскими моделями мира, типами мировосприятия и понимания его.

В парадигмах обнаруживается связь теорий общей риторики с более общими законами развития мира.

Исторически первой формой осмысления риторики была ее религиозно-мифологическая трактовка в Древней Греции. Судя по сохранившимся источникам, у всех древних народов господствовали представления о божественном происхождении риторики. Эта теологическая парадигма знания.

С середины I тысячелетия до Р.Х. появляются первые категории риторики, а затем и целые концепции, носящие философско-этическую форму. Закладывается основа собственно теоретических исследований риторики. Этот процесс связан, прежде всего, с трудами Конфуция, Платона и Аристотеля.

Постепенно риторика начинает рассматриваться как самостоятельная наука.

Софисты впервые обратили внимание на украшения речи и успешно их использовали (например, Горгий). Платон первым заложил основы диалога, умения рассуждать и находить истину. Аристотель трактует риторику как высшую из всех наук, поскольку она учит людей жить по законам справедливости и имеет своей целью общее благо.

У Аристотеля, в отличие от Платона, божественное происхождение риторики не рассматривается, поэтому он стоит у истоков социально-этического происхождения науки.

Позже возникают трактовки риторики как науки, связанной с био-, гео- и психологическими факторами. Возникают и трактовки, объясняющие риторику через другие сферы общества: экономику, культуру, право и др.

На протяжении длительного исторического периода риторика находилась в рамках обыденных и религиозных представлений о речи, и позднее развивается в двух направлениях: как логическая, прежде всего, дисциплина, то есть на основе логических законов (и шире как философско-этическое знание), а также как филологическая  дисциплина, связанная с тем или иным языком.

Для обобщенной характеристики специфических подходов к анализу и объяснению общей риторики почти не используется понятие парадигмы.

В истории наук использовались различные  парадигмы и, прежде всего, теологическая (религиозная), натуралистическая, социальная, рационально-критическая. Попробуем выделить на основе этих моделей некоторые наиболее важные характеристики парадигм, которые складывались в то или иное время:

Теологическая парадигма базируется на сверхъестественном объяснении риторики, видит ее истоки в Божественном происхождении науки у древних греков и римлян. У древних римлян Юпитер как главное Божество Римского пантеона будто бы призвал Меркурия, бога торговли, ремесел, и велел дать людям риторику. С этого момента и началось развитие цивилизации. Позднее, в эпоху Средневековья, риторика рассматривается как важное знание, которое должно быть основано на Божественной воле и религиозных правилах (святых писаниях, заветах пророков и т.п.). Факторы, объясняющие риторику сверхъестественными причинами: источник красноречия – в Боге. В Средние века наибольшее развитие получил такой вид речи, как проповедь.

Натуралистическая парадигма ориентирует на рассмотрение человека (оратора) как части природы и объяснение риторики природной средой: географическими свойствами, биологической конструкцией, врожденными психическими качествами оратора и т.д. Важнее всего внесоциальные факторы: гео-, био- и психологические. Источник красноречия находится во внебожественном и внесоциальном факторах развития общества. Это – географическая среда, биологическое в человеке, психические характеристики. Эти факторы существования человека могли приобретать извращенное толкование сути личности. Ж. Боден рассматривал народы, живущие на юге, как более способными к философии, к наукам, а северные – как более храбрые, сильные и способные к войнам. В связи с такой характеристикой, по всей вероятности, можно предположить, что южные народы, склонные к созерцанию, более способны к занятиям риторикой.

Социальная парадигма по существу совпадает с социологическим подходом и можно истолковать общую риторику через влияние на нее других сфер общества: экономики, политики, культуры, права, этики, социальной структуры  и т.д. В наибольшей степени влияние, например, можно проследить со стороны политики. Особенно это связано с развитием демократии. Ведь именно это тот строй, которому присущи такие характеристики как две важнейшие политические традиции - свобода и народовластие (или самоуправление), которые и ведут к развитию такого знания как общая риторика. Объяснить существование и развитие общей риторики можно именно через механизм общего правления. Демократия стала известна в истории раньше, чем, например, монархическая форма политической организации общества. То есть - прямая первобытная, демократия предгосударственных этапов политического развития человечества, демократия греческих полисов, общинная, военная и др. Современная демократия как форма правления связана с основными источниками политической демократии - рыночной экономикой, высоким уровнем развития культуры и т.д. Также можно объяснить и влияние экономики, культуры, права на развитие общей риторики.

Рационально-критическая парадигма связана с раскрытием внутренней природы риторики, ее важнейших составляющих и их взаимодействие, на выявление лежащих в основе ораторики функций и т.д. Факторы, объясняющие риторику изнутри: внутренняя природа взаимосвязи оратора и аудитории. Основная целевая установка современного оратора такова: главное – убедить аудиторию в своих идеях и др. Рационально-критическая парадигма - очень современный взгляд на общую риторику. Можно даже сказать, что это «модное» течение в науке. При этом нужно заметить, что здесь кроется и очень большая опасность в развитии дисциплины. Возникают всевозможные «черные» технологии и многие другие отклонения в пользу псевдонаук.

Понятие парадигмы отражает связь риторики как науки с типами миросозерцания, с общими философскими картинами мира, господствовавшими в те или иные исторические эпохи.

Как писал М. Вебер, «не интересы (материальные и идеальные), не идеи непосредственно господствуют над поведением человека, но «картины мира», которые создавались «идеями». Они, как стрелочники, очень часто определяли пути, по которым динамика интересов продвигала дальше человеческое действие».

На всем протяжении человеческой истории различная направленность в парадигмах предлагала и различные трактовки риторики. Все ли парадигмы риторической мысли являются научными или некоторые из них ориентируют на ложный путь объяснения? Ученые в зависимости от своего мировоззрения отвечают на этот вопрос по-разному.

Гуманитарное знание в конце ХХ и начале XXI века оказалось в сложной ситуации. Оно стоит перед нехваткой такого рода знаний, чтобы объяснить те или иные явления. Существующие подходы и концепции не соответствуют реалиям окружающего мира.

Кризис постиг не только Россию, но и наиболее цивилизованные государства, в том числе и развитые страны Запада. В цивилизованных странах несколько другие проблемы, но в целом весь мир находится в ситуации переломного периода и непонимания: как быть? куда идти дальше? как объяснить, казалось бы, элементарное? почему и как это происходит?

В предисловии к своей книге “Революция надежд. Навстречу гуманизированной технологии” Э. Фромм пишет, что “мы находимся на распутье: одна дорога ведет к полностью механизированному обществу, в котором человек - беспомощный винтик машины, если только не к гибели в термоядерной войне; другая - к возрождению гуманизма и надежды, к обществу, которое поставит технику на службу человеку”.

Созданный “миф машины” (Л. Мамфорд) способствовал и до сих пор культивирует превратное толкование ускоряющегося технического прогресса как имманентное человеческому обществу направление в развитии, несущее освобождение. На самом деле вопрос остается открытым: какова природа будущего более совершенного общества - неизвестно. Возможно, что сверхмеханизированная культура поработит человека и его ждет вместо обещанного поступательного развития вперед неравенство и отчуждение от самого себя. Л. Мамфорд говорит о том, что именно с использованием мегамашиной технического оборудования, превратившегося в мегатехнику, были введены запреты, насаждалась атмосфера принудительности, раболепия, последствия которых могут быть более пагубными, чем в эпоху пирамид. Действительно, человек все более связывает свою жизнь с компьютером, все более отчуждается от своей сущности. Вместо него теперь может писать и говорить машина. Но заменит ли механизм живое общение? Уже появились всевозможные «болезни» компьютеризации, которые лечат, подобно лечению от наркозависимости: психотропными средствами. Да и нормально развитые люди в эру компьютеризации говорят гораздо меньше: виртуальное общение в течение суток занимает все больше времени.

Последствия дальнейшего развития техники, когда во многих странах, а особенно в России, практически отсутствуют какие-либо важные этические нормы и принципы, не позволяет рассчитывать на использование этих достижений на благо человеку. Уже в ХХ столетии наука становится во многом пагубной для человечества. Например, черная риторика, нейролингвистическое программирование (технологии НЛП), черный гипноз (искусство скрытого воздействия на человека) и др.

Вопрос о создании новой парадигмы гуманитарного знания требует пересмотра всех прежних концепций.

Процессы, происходящие в последнее время в развитии современной цивилизации, еще не получили достаточно полного рассмотрения и обоснования. Это касается  всей гуманитарной культуры мира, а не только переломных моментов в российском гуманитарном знании, где об общей риторике не слыхали в течение всего XX века. В существующей действительности, в отдельных ее проявлениях, возникают новые явления, не поддающиеся определениям и объяснениям происходящего. Трудности связаны с невозможностью выйти за пределы сложившихся отношений, которые уже не отвечают современным требованиям. Новых идеалов не найдено. Об этом можно судить по остроте проблем, возникающих не только в тех или иных областях знаний. Иногда эти проблемы приобретают латентный характер и почти не выявляются. При попытке проанализировать факты возникают противоречия с уже созданными концепциями, что приводит к некоторым несоответствиям, которые невозможно игнорировать на уровне науки.

Показательно, что современные западные концепции  не могут претендовать на роль “всемирного знания” и служить для решения российских проблем, и проблем в научной сфере в частности.

Необходимо новое знание и новые подходы, но в отношении построения такого рода теоретических постулатов как создание новой парадигмы обществоведения все оказалось гораздо сложнее. Это не значит, что теперь необходимо все старое знание отвергнуть.

На Западе с XVIII в. ведется разработка многих вопросов, связанных с проблемами развития новых знаний в новых условиях.

Вопрос о создании новой парадигмы гуманитарного знания требует пересмотра всех прежних концепций. Вопрос о создании новой парадигмы стоит очень остро. Если в последнее время она не будет создана, то человечество ожидают потрясения.

Нужны революционные перемены в знании. Это настоящая проблема. И непраздный вопрос, который она поднимает, требует ответа. Проблема (от греч. problema — задача), в широком смысле сложный теоретический или практический вопрос, требующий изучения, разрешения; в науке — противоречивая ситуация, выступающая в виде противоположных позиций в объяснении каких-либо явлений, объектов, процессов и требующая адекватной теории для её разрешения. Важной предпосылкой успешного решения П. служит её правильная постановка. Неверно поставленная П. или псевдопроблема уводят в сторону от разрешения подлинных П.

Мы предполагаем, что нужны новые подходы, связанные с этическими построениями. Время голого прагматизма прошло.

Это означает использование нормативно-ценностного подхода, прежде всего, то есть социальной парадигмы с преобладающим началом этического направления.

Существуют некоторые трудности при применении данного подхода. Естественно: то, что нравственно и справедливо для одного, то неприемлемо для другого. В этом-то и кроется как бы непреодолимое противоречие. Но ведь существуют и общечеловеческие нормы и ценности: порядочность, скромность, человеколюбие, стремление к справедливости и др. Практически во всех религиях мира - одни и те же постулаты: не убий, не лги, не кради и т.д. По нашему мнению, необходимо выйти за рамки отдельного знания. Часто новое – это хорошо забытое старое. Традиционно с глубокой древности гуманитарное знание базировалось на нормативном, или нормативно-ценностном, подходе, который не утратил своей значимости и в наши дни. Он предполагает выяснение значения различных речей и дискуссий для общества и личности, их оценку с точки зрения общего блага, справедливости, свободы, уважения человеческого достоинства и других ценностей. Этот подход ориентирует на разработку идеала оратора и путей его практического воплощения. Он требует исходить из должного и желаемого, из этических ценностей и норм и в соответствии с ними строить поведение оратора и различные институты общества, которые связаны с процессами взаимосвязи оратора с аудиторией (например, учебные, политические институты и др.).

Нормативный подход подвергается критике за идеализацию, оторванность от реальности, умозрительность многих построенных на его основе идеалов. Его определенная слабость проявляется в релятивности (относительности), непостоянстве ценностных суждений, их зависимости от мировоззрения, индивидуальных особенностей людей, их социального положения. Но, несмотря на это, данный подход незаменим и просто необходим для общей риторики, так как он придает риторике этическое, человеческое измерение, вносит в нее нравственное начало.

Конечно, при этом, невозможно отвергать и другие подходы: рационально-критический, натуралистический и др.

Мы предлагаем соединение различных парадигм при преобладании социальной парадигмы с преобладающим началом этического направления.

Фундаментальное значение для общей риторики в целом имеют те парадигмы, которые истолковывают ее природу и сущность, источники формирования и развития, масштабы распространения, наиболее важные черты и свойства этой области действительности. Задавая основные единицы измерения общей риторики, подобные теоретические конструкции формируют целостные, концептуально оформленные представления о сфере общей риторики. Сформированный теоретический образ общей риторики становится возможным рассмотреть в более широком научном поле, раскрывающем сложившиеся у той или иной группы исследователей представления о картине мира.

Все это придает таким парадигматическим представлениям статус и значение основополагающих теоретических конструкций, которые организуют все современное риторическое знание и дают начало целым классам доктрин, развивающих их основные идеи.

Не все парадигмы обладают, как нам представляется, одним и тем же значением в общей картине научного знания, и в частности в общей риторике. Некоторые необходимо охарактеризовать, как вредоносные. Как раз использование этического направления исключит черную риторику и подобное ей знание. Обладая разными познавательными достоинствами, в своей совокупности различные парадигмы будут способствовать необычайно богатому и всестороннему описанию данного общественного явления – оратории, а сама наука общая риторика превратится в настоящее современное знание.

Так же хотелось бы напомнить, что на ранних этапах существования общества ораторское искусство и сама риторика объяснялись, по преимуществу, в рамках учения о божественном происхождении человеческого существования. Бог (демиург, абсолют) дает человеку мозг и язык, то есть возможность мыслить и говорить. Он определяет и человеческие способности к умению общаться с себе подобными, хотя сам человек ими по-разному может пользоваться. Такое сверхъестественное объяснение природы человека и наук, и в частности риторики, не исключало человека из числа того, кто сам творит свою речь (по Платону, настоящий оратор не повторяет чужое мнение, а создает свое), а значит, и основы риторического знания. Рациональное истолкование риторики только зарождалось. При этом нужно заметить, что в работах Платона и Аристотеля уже появляются основы современного риторического знания. Когда, создавая новую дисциплину как теорию практического рассуждения (дискурса) XX века, Х. Перельман и Л. Ольбрехт-Тытека в своих работах выделяли теорию аргументации, они с удивлением обнаружили и как бы заново переоткрыли ту часть логики Аристотеля, которую он называл диалектикой.

С появлением трудов средневекового мыслителя Фомы Аквинского, утверждается такая интерпретация теологического подхода, которая связывается не только со сверхъестественным проявлением Божественной воли, но и волей человека. Божественный промысел формирует самые общие черты человеческого существования. При этом реальное, земное пространство и формы наполнялись действиями, и в частности и науки, и практики риторического, услышавших глас Божий людей, обладавших собственной волей и имевших собственные интересы. Могущество власти исходило от Бога, а роль и назначение человека состояли в необходимости точного и полного отражения в своем поведении предначертаний Всевышнего. Люди  вынуждены ограничивать свои интересы соображениями высшей и непререкаемой воли. История риторики продемонстрировала некоторую неподвластность человеку действовать совершенно свободно, которую теологи связывают с невидимым влиянием Божества. Любой мыслитель, даже совершенно иначе трактующий природу риторики, не может не отметить наличие какой-то необъяснимой загадки, тайны человеческого существования, а также вечной недосказанности, недоговоренности в действиях реализующего свои интересы человека.

Как можно заметить, в основе такого подхода лежат не присущие научному знанию логика и рациональное, а принципы веры - часто необъяснимой с точки зрения разума убежденности в потусторонних источниках творения мира. В современных условиях в основном богословские философы исповедуют подобные постулаты, однако надо признать, что данная парадигма зафиксировала важнейшие характеристики феномена риторики.

Ряд ученых в настоящее время полагают, что, теологическая парадигма в настоящее время пока не может получить широкого распространения в интеллектуальной среде в силу своей чувственной и потусторонней заостренности . Но этот подход сможет проявить себя на следующих ступенях развития научного знания, накопления новых данных построения мира.

Парадигма в политологии

Основные парадигмы политологии: теологическая, натуралистическая, социальная, парадигма конфликта и консенсуса.

В 60-х годах нынешнего столетия американский историк наук и философии Т. Кун ввел в научный оборот понятие «парадигмы», чтобы выявить специфику теоретических построений в обществоведении в целом. Парадигма (от греч. paradeigma - пример, образец) — это термин, означающий своеобразную логическую модель постановки и решения познавательной проблемы. Парадигма как бы задает направленность исследованию политики, в русле которой ученый, опираясь на те или иные принципы и критерии понимания ее природы и строения, отбирает реальные факты, производит соответствующие обобщения, делает прогнозы на будущее.

Как и многие другие отрасли обществознания, политология допускает сосуществование различных концептуальных подходов к политической жизни, выступая таким образом как мультипарадигматическая наука. Вместе с тем в политологии существуют парадигмы, которые, специфически истолковывая сущность и природу политики, ее источники и границы функционирования, дают начало целым классам соответствующих теоретических подходов. Такие теоретические концепции предстают в виде основополагающих парадигм, имеющих для политического знания поистине фундаментальное значение. В основании различий парадигм данного типа лежат попытки объяснить политику через сверхъестественное начало, природные, общественные и собственно политические факторы. Поэтому условно можно выделить теологическую, натуралистическую, социальную и рационально-критическую парадигмы.

Теологическая парадигма. На ранних этапах развития общества человек еще не умел подмечать устойчивые внутренние и внешние связи политики, а следовательно, не мог создать рациональную картину политической реальности. Это предопределило неизбежность сверхъестественной интерпретации и мира, и политической власти. Причем, если до средних веков по существу господствовала идея сверхъестественного объяснения власти, исключавшая значение человеческого начала и видевшая источник власти в Боге, то, начиная с трудов Фомы Аквинского, постепенно утвердилась иная интерпретация теологической парадигмы. Аквинский исходил из того, что существуют три элемента власти: принцип, способ и осуществление. И если первый исходит от Бога, то второй и третий элементы производны от человеческого права и исходят от народа. Таким образом, божественное право дает власть не одному человеку, а множеству людей.

Власть и субъект власти определялись не исключительным божественным правом, а сверхъестественным проявлением божественной воли наряду с волей человека. Власть выступала как некая комбинация невидимого, провиденциального управления и человеческих усилий; божественный промысел и интересы, и воля человеческого сообщества образовывали пространство политики и власти. Таким образом, в доктрине провиденциального божественного права сознание и воля человека стали впервые использоваться для объяснения природы политической власти.

Суть натуралистической парадигмы отображает попытки объяснить природу политики, исходя из доминирующего значения внесоциальных факторов, имеющих не приобретенный, а врожденный и по сути неизменный для человека характер. Так, неизменным фактором по отношению к обществу и политике, в целом выступает их природная оболочка, географическая среда по отношению же к человеку свойствами неизменности, врожденности обладают его физиологические, рефлекторные грани и качества. Поэтому и наиболее существенными ответвлениями в натуралистическом способе объяснения природы политики можно считать геополитику, биополитику и широкий круг психологизаторских концепций.

Идеи о влиянии географической среды на политику и общество высказывали еще Гиппократ, Платон, Аристотель и другие ученые. Но, видимо, основателем доктрины, объясняющей природу политики воздействием географических факторов, можно считать французского мыслителя Жана Бодена (1530 - 1596). В одном из своих трудов он писал: «Народы умеренных областей более сильны и менее хитры, чем народы Юга; они более умны и менее сильны , чем народы Севера и более подходят для управления государством. Поэтому великие армии пришли с севера, тогда как оккультизм, философия, математика и прочие науки пришли от южных народов. Политические науки, законы, юриспруденция, искусство красноречия и спора взяли свое начало у средних народов, и у них же возникли все великие империи ассирийцев, мидийцев, персов, парфян, греков, римлян, кельтов». Сформулированная Боденом теория влияния климата на политическое поведение людей утвердила воззрения на фатальную связь общества со средой, развитые в последствии Ш. Монтескье, Г. Маккиндером и другими мыслителями.

Решающее значение могло придаваться, к примеру, морской стихии или Хэртленду — «сердцу Земли», включающему степные районы России, Западного Китая, Монголии, Афганистана. Ирана и Белуджистана (Г. Маккиндер), трем элементам «почвы», характеризующим «положение страны, пространство и границы (Ратцель) или же определенным тенденциям в развитии географической среды, в частности, идущему с Востока на Северо-Запад иссушению Земли (Э. Хантингтон). Тем не менее, суть оставалась прежней: политические процессы неизменно оказывались величиной, зависимой от географической среды (в целом) или ее отдельных компонентов. Как это формулировал английский теоретик А. Тойнби, все стимулы к развитию «цивилизации» (т. е. всех, в том числе и политических культурно-исторических единиц, на которые с его точки зрения распадается существование человечества) растут строго пропорционально враждебности среды. Поэтому-то и политическое искусство коренится в борьбе с этими силами и является специфическим ответом на «вызов» среды.

Сегодня учет геополитических факторов — неотъемлемая составная часть формирования политического курса любого государства. История предоставила убедительные факты того, как захват территории или войны за выход к морю, стремление небольших по размеру стран к нейтралитету или очевидная патриархальность режимов в государствах с преобладающим крестьянским населением иллюстрировали не просто влияние, а доминирование природных факторов на содержание политики и политических процессов Тем не менее, в общеконцептуальном плане влияние природной среды определяющее политику, оспаривается даже сторонниками натуралистического подхода, в том числе биополитиками, предлагающими свою модель объяснения политики.

Теоретические подходы биополитики своими корнями уходят в доктрину итальянских ученых XIX в. Ц. Ламброзо и М. Нордау о биологической природе господствующего класса, биологиза- торские тенденции в позитивистской философии, в учение Д. Армстронга о тождестве психического и физиологического, в американский натурализм. Современная биополитика являет собой сознательно сконструированную теорию, базирующуюся на синтезе физиологии, генетики, биологии поведения, экологии и эволюционной философии. Если, к примеру, Э. Дюркгейм считал, что биологизация культурных норм, связывающих субъектов политики, приводит к аномии, а в последствии и к разрушению политической жизни, то сторонники биополитических подходов придерживаются прямо противоположных позиций. С их точки зрения примат инстинктивных, генетических, врожденных свойств и качеств людей только и может служить достаточным основанием для функционирования политической сферы.

Вообще вся методология биополитики строится на признании наличия общих для человека и животных начал и понятий. Для доказательства этого широко используется принцип антропоморфо- за, т. е. приписывание животным свойств, которыми они не обладают или обладают только частично, а также перенос этих качеств на область человеческого поведения. Считается, например, что людей и животных роднит генетическая приспособляемость к внешней среде, альтруизм (способность уменьшить индивидуальную приспособляемость в пользу родственной особи), способность к взаимодействию, агрессивность и т. д. И хотя сторонники биополитических подходов далеки от признания схожести всех биологических признаков животного и человека, все же физиологическая предопределенность политического поведения людей и политики в целом ни на минуту не становится ими под сомнение. Более того, некоторые ученые не только считают, что «развитие человеческой природы приводит к политическим изменениям», но и полагают, будто те или иные стадии политического развития (например, анархия, олигархия, демократия) непосредственно соответствуют стадиям индивидуального развития.

Основным объектом внимания биополитиков является политическое поведение, цель которого они усматривают в сохранении генетического материала у человека. А это, в свою очередь, возможно только при доминирующем положении врожденных стимулов и физиологических процессов. Таким образом биополитики как бы вносят существенную поправку в формулу бихевиоризма. Универсальная, объясняющая природу социальной политической активности людей формула биополитики приобрела законченную форму в триаде австрийского этолога К. Лоренца: «стимул — организм — реакция». При таком подходе основной акцент делается на изучение политических чувств человека (например, чувстве «политического здоровья», которое испытывает подчиненный вблизи своего вождя, или чувство «обреченности» лидера, лишенного ожидаемой им массовой поддержки). В силу такого подхода и источник политических изменений (в частности, конфликтов, революций и проч.) видится в механизмах «передачи» настроений от одного политического субъекта к другому.

На несколько ином теоретическом языке доминирование натуралистических факторов при объяснении природы политики выражено в психологизаторском течении в политологии. Впервые эти специфические модели объяснения социальных политических явлений сложились в XIX в. на фоне кризисных событий, имевших место в европейской общественной мысли. С одной стороны, эти подходы явились острой реакцией на ряд социологических теорий (прежде всего О. Конта), отрицавших право психологии на собственное существование, а с другой — представляли попытку альтернативного учения Маркса объяснения развития социальных систем.

Если оставить за скобками различные теоретические нюансы, специфические особенности различных школ и направлений этого, то следует признать, что и сегодня, как и на заре появления этих теорий, альфой и омегой является редукция, т. е. сведение всех политических явлений к действию (или преобладающему влиянию) психологических качеств человека.

Преверженцами данной парадигмы политическое бытие, в основном, исследуется через поведенческие механизмы, изучение микрофакторов политической мобилизации и адаптации, компоненты внутренней структуры индивида, иррациональные мотивы человеческой активности и т.д. Видимо, ощущаемая и самими сторонниками данного подхода неспособность этой методологии выстроить макромодель политического развития породила и стремление распространить психологизаторские интерпретации на иной уровень политической теории. Так, в XX в. (особенно с 60-х годов) получили распространение попытки психологизаторской интерпретации политической истории. Таким образом, к традиционному спектру проблем и аргументов добавилась интерпретация политической жизни через учение скрытых мотивов поведения широких социальных слоев, например, причин войны и мира, межгрупповых фантазий, господствующих в общественном мнении, массовых психологических предпосылок терроризма и государственных репрессий, факторов, способствующих или нарушающих соучастие людей в политической жизни и т. д.

Очевидная, и в то же время спорная односторонность объясняющих политику факторов и приоритетов, отнюдь не свидетельствует о невысокой популярности натуралистической парадигмы. Более того, последнее десятилетие показало устойчивый интерес ученых, принадлежащих к различным теоретическим и идеологическим течениям, к биометодологии. В то же время творческая полемика парадигматических подходов отнюдь не окончена.

Социальная парадигма объединяет группу весьма разнородных теорий, сходных в своем стремлении объяснить природу и происхождение политики через созидающую роль той или иной сферы общественной жизни или приобретения (социокультурные) свойства субъекта социального действия. Этот класс парадигм оперирует социальными, но внешними по отношению к политике, величинами.

Например, широко известно теоретическое положение марксизма, объясняющее происхождение и природу политики детерминирующим влиянием экономических отношений. При таком парадигматическом подходе политическая надстройка целиком и полностью подчинена действию господствующих в сфере материального производства тенденций, выступая при этом как средство реализации классовых целей и сознательно формируемое явление. Такой подход все роли и функции индивида по сути сводит к социально-классовому представительству, уничтожая тем самым субъективность и индивидуальность человека как носителя политических отношений.

Наряду с такими интерпретациями политики, довольно широко распространены и попытки представить в качестве порождающей ее причины право. Именно право расценивается рядом зарубежных ученых (Р. Моор, Дж. Гудмен, Г. Макдональд и др.) как системообразующая сфера общества, обеспечивающая равновесие институтов, предотвращающая все (в том числе политические) конфликты, балансирующая активность элиты и электората, обеспечивающая необходимый контроль за деятельностью представителей граждан. С их точки зрения право, а не политика должно формировать общую властную волю общества. Одним из решающих аргументов такого рода являются ссылки на конституцию как основную форму высшего права. Такой подход характерен для представителей классического западного консерватизма, усматривающих в конституции чуть ли ни божественное начало, обусловливающее содержание всех политических процессов.

К разновидностям социальной парадигмы можно отнести и теоретические попытки объяснить происхождение и содержание политики культурными и религиозными ценностями (М. Вебер) или этико-нормативными факторами, т.е. характерным для начального этапа развития политической мысли растворением политики в сфере морали (Аристотель).

Рационально-критическая парадигма объясняет политику не внешними факторами, а ее внутренними причинами, свойствами, элементами.

В рамках рационально-критической парадигмы выделяют подходы и теории, ставящие во главу угла внутренние источники существования и развития политики — парадигму конфликта и парадигму консенсуса.

Виднейший современный представитель этого теоретического подхода, немецкий ученый Ральф Дарендорф (р. 1929) в известной степени сконцентрировал и интерпретировал (применительно к современным политическим реалиям) представления о месте конфликта в политической жизни общества.

Дарендорф считает, что конфликт отражает глубинную сущность естественной эволюции, и его наличие можно заметить во всех областях жизни. Немецкий ученый выделял 15 видов различных конфликтов: от семейных ссор до противоречий в области межгосударственных отношений. При этом он полагал, что ни один из видов конфликтов не может носить антагонистический характер. Те непримиримые противоречия между классами, о которых писал Маркс, относились Дарендорфом к политическому контексту века. Нынешнее же столетие не создает ситуаций, где собственность выступала бы в качестве основания непримиримого противоборства. Знамением нашего времени он считал постепенный переход от групповых ценностей к индивидуальным. Особое внимание Дарен- дорф уделял регулированию конфликтов. Поэтому здоровье социальной и политической систем он усматривал в непременном признании и выявлении конфликтов (ибо неучтенный и не проявленный конфликт создает внутреннюю нестабильность), а также в их сознательном урегулировании и разрешении. Причем такое регулирование конфликтов, которое могло бы вести к интеграции общества и обеспечению человеческой свободы, должно, по его мнению, основываться на выявлении воли большинства населения (которая вполне допускает и формы своей принудительной реализации), и уважении политических прав меньшинств.

В теории Дарендорфа конфликт не только имеет конституирующее для социальной и политической жизни значение, но и его наличие не рассматривается как угроза стабильности конкретным обществам и режимам правления. Акцент делается на организационные средства урегулирования «конфликтных линий», «пронизывающих» общество, политику, власть.

В противоположность этим установкам в политике сложилось теоретическое направление, сделавшее научным методом интерпретации политики консенсус. Правда, наличие конфликтов и противоречий политической жизни отнюдь не отвергалось при таком подходе. Дюркгейм, Вебер, Дьюи, Парсонс и другие видные представители этой парадигмы исходили из признания вторичности роли конфликта для понимания сущности социальной и политической жизнедеятельности. Социальные и политические конфликты имеют второстепенное значение по сравнению с теми ценностями, которые разделяет большинство населения, и по которым в обществе достигнут полный консенсус. Единство идеалов, основных социокультурных ориентиров населения позволяют осознанно регулировать отношения между людьми, разрешать конфликты, поддерживать стабильность и функциональность форм правления. Революции, острое политическое противоборство, таким образом, рассматриваются как аномалии политической жизни, выходящие за пределы норм и принципов организации общества. Поэтому, для своего органичного существования политика должна препятствовать конфликтам и кризисам, поддерживать состояние «социальной солидарности» (Дюркгейм), оказывать постоянное «педагогическое» воздействие на граждан общества (Дьюи). Отношение к конфликтам у сторонников данного направления было весьма отрицательным.

В ХХ веке существенный вклад в политическую мысль был сделан Максом Вебером (1964 - 1920), замечательным немецким политическим экономистом и теоретиком-социологом. Чтобы понять историю модернизации, писал Вебер, надо рассматривать направление сложных и взаимосвязанных изменений от «традиционных» образований к «рациональным» во всех сферах социальной жизни. Он выделяет в политической сфере три типа легитимного господства, то есть такого господства, которое признано со стороны управляемых индивидов. Первый тип господства он называет легальным — так он предпочитает называть правовое государство, в котором подчиняются не личности, а законам. Другой тип легитимного господства — традиционное — основан на вере не только в законность, но даже в священность издревле существующих порядков и властей. Ярким примером такого господства является патриархальное господство (греч. charisma — божественный дар), которое представляет собой прямую противоположность традиционному, так как опирается не на обычаи и привычки, а на нечто необычное — силу дара харизматика.

Вебер обратил внимание на усиливающуюся бюрократизацию общественной жизни в правовых государствах начала ХХ века, что, по его мнению, могло привести к возможному конфликту между бюрократией и демократией. Одним из первых отметил парадокс демократизации: результатом вовлечения масс в социально-политическую жизнь является возникновение большого количества организаций, которые затем становятся деструктивными для демократического политического функционирования. Чтобы избежать тирании бюрократов, Вебер предлагает теорию плебисцитарной демократии, согласно которой харизматический лидер, выбранный плебисцитарным способом (прямое голосование всего народа), должен дополнить недостаточную легитимирующую силу парламентской демократии. Именно харизматический лидер, по мнению Вебера, во многом может решить вопрос взаимоотношения личности, общества и государства в XX веке.

Формируясь с конца XIX века, консенсусная парадигма вместе с тем не имела преимущества перед теорией конфликта. Но 70-80-е годы, принеся значительное усложнение общественных и политических связей, массовое распространение идеалов социального государства и продемонстрировав значительное возвышение статуса индивида, дали толчок теоретическому сближению и даже синтезу конфликтной и консенсусной парадигм. И хотя никто из "прародителей" этого направления не отрицал роли и значимости конфликтов, все же главный акцент делался или на их вторичности (3. Шиллз), или на ведущей роли "интегрированной политической культуры", пронизанной едиными фундаментальными ценностями (Э. Талос), или на "умеренном конфликте, существующем в рамках консенсуса" (Л. Дивайн) и т. д. Теоретическая потребность в возвышении политической значимости консенсусных начал и оснований политики прежде всего основывалась на преодолении Западом раскола общества на противоборствующие классы, а также резком возвышении социальной роли средних слоев. Таким образом, в последние десятилетия наметилось повышение теоретического авторитета консенсусной интерпретации природы политической жизни.

Смена парадигм

Смена парадигм (англ. paradigm shift) — термин, впервые введённый историком науки Томасом Куном в книге «Структура научных революций» (1962) для описания изменения базовых посылок в рамках ведущей теории науки (парадигмы). Впоследствии термин стал широко применяться и в отношении других сфер человеческого опыта.

Любой критерий имеет смысл только в рамках определённой парадигмы, исторически сложившейся системы воззрений. Научная революция — это смена научным сообществом психологических парадигм.

Наиболее известной работой Томаса Куна считается — «Структура научных революций» (The Structure of Scientific Revolutions, 1962), в которой рассматривается теория, что науку следует воспринимать не как постепенно развивающуюся и накапливающую знания по направлению к истине, но как явление, проходящее через периодические революции, называемые в его терминологии «сменами парадигм» (англ. paradigm shift). Изначально «Структура научных революций» была опубликована в виде статьи для «Международной энциклопедии унифицированной науки» («International Encyclopedia for Unified Science»), издаваемой Венским кружком логических позитивистов, или неопозитивистов. Огромное влияние, которое оказало исследование Куна, можно оценить по той революции, которую она спровоцировала даже в тезаурусе истории науки: помимо концепции «смены парадигм», Кун придал более широкое значение слову «парадигма», использовавшемуся в лингвистике, ввёл термин «нормальная наука» для определения относительно рутинной ежедневной работы учёных, действующих в рамках какой-либо парадигмы, и во многом повлиял на использование термина «научные революции» как периодических событий, происходящих в различное время в различных научных дисциплинах, — в отличие от единой «Научной Революции» позднего Ренессанса.

1 - При переходе к зрелой науке на основе идей одной (или нескольких) научных школ возникает общепринятая парадигма;

2 - одно из главных направлений деятельности нормальной науки -- обнаружение и объяснение фактов как фактов, подтверждающих парадигму;

3 - при таком исследовании часть фактов трактуется как аномалии -- факты, противоречащие парадигме;

4 - в период кризиса доверие к парадигме в известной степени подорвано, но она еще сохраняет свое значение;

5 - для объяснения аномальных фактов возникает новая теория как реакция на кризис;

6 - в ряде случаев новая теория может быть отринута, а часть аномальных фактов путем "решения задач-головоломок" объясняется старой парадигмой;

7, 8 - новая теория приобретает статус парадигмы и, в результате научной революции, полностью (или частично) замещает старую парадигму.

Допарадигмальный период в развитии науки характеризуется наличием большого числа школ и различных направлений. Каждая школа по-своему объясняет различные явления и факты, лежащие в русле конкретной науки, причем в основе этих интерпретаций могут находиться различные методологические и философские предпосылки. В качестве примера можно рассмотреть историю физической оптики. От глубокой древности до конца XVII века не было периода, для которого была бы характерна единственная и общепринятая в научном сообществе точка зрения на природу света. Вместо этого было множество противоборствующих школ, большинство из которых придерживалось какой-либо разновидности теории Эпикура, Аристотеля или Платона. Одно из направлений рассматривало свет как частицы, испускаемые материальным телом; для другого свет был модификацией среды, находящейся между этим телом и человеческим глазом; кроме того, свет объяснялся в терминах взаимодействия среды с излучением самих глаз. Хотя представители всех этих школ физической оптики до Ньютона были учеными, результат их деятельности нельзя в полной мере назвать научным. Не имея возможности принять какую-либо общую основу для своих убеждений, представители каждой школы пытались строить свою собственную физическую оптику заново, начиная с наблюдений.

Ученые свои труды адресовали не к своим коллегам, а скорее к оппонентам из других школ в данной области исследований и ко всякому, кто заинтересуется предметом их исследования. С современной точки зрения, их труды можно отнести в разряд научно-популярных изданий.

Допарадигмальный период, по мнению Куна, характерен для зарождения любой науки. Ситуация, описанная выше, типична в развитии каждой науки, прежде чем эта наука выработает свою первую всеми признанную теорию вместе с методологией исследований -- то, что Кун называет парадигмой. На ранних стадиях развития любой науки различные исследователи, сталкиваясь с одними и теми же категориями явлений, далеко не всегда одинаково описывают и интерпретируют одни и те же явления. Исключение могут составить такие науки, как математика или астрономия, в которых первые прочные парадигмы относятся к их предыстории, а также дисциплины, подобные биохимии, возникающие на стыке уже сформировавшихся отраслей знания. Одновременно с тем, начало астрономии характеризовалось "многопарадигмальностью". В таких разделах биологии, как, например, учение о наследственности, первые парадигмы появились лишь в XX веке.

На смену допарадигмальной науки приходит, по мнению Куна, зрелая наука. Зрелая наука характеризуется тем, что в данный момент в ней существует не более одной общепринятой парадигмы.

Первоначальные расхождения, характерные для ранних стадий развития науки, с появлением общих теоретических и методологических предпосылок и принципов постепенно исчезают, сначала в весьма значительной степени, а затем и окончательно. Более того, их исчезновение обычно вызвано триумфом одной из допарадигмальных школ, например, общественным признанием парадигмы Франклина в области исследования электрических явлений.

Существование парадигмы предполагает и более четкое определение области исследования в зрелой науке (или профессионализм). Именно благодаря принятию парадигмы школа, интересовавшаяся ранее изучением природы из простого любопытства, становится вполне профессиональной научной школой, а предмет ее интереса превращается в научную дисциплину.

В наши дни такие парадигмы или научные достижения, которые в течение долгого времени признаются определенным научным сообществом как основа для развития его дальнейшей деятельности, излагаются в учебниках. Учебники разъясняют сущность принятой теории, иллюстрируют многие ее применения и сравнивают эти применения с типичными наблюдениями и экспериментами. Они определяют правомерность проблем и методов исследования каждой области науки для последующих поколений ученых. До того как подобные учебники стали общераспространенными, аналогичную функцию выполняли знаменитые классические труды ученых: "Начала" и "Оптика" Ньютона, "Электричество" Франклина, "Химия" Лавуазье и многие другие. Их создание было в достаточной мере беспрецедентным, чтобы на долгое время отвратить ученых от конкурирующих концепций, и, в то же время, они были достаточно открытыми, чтобы новые поколения ученых могли в их рамках найти для себя нерешенные проблемы любого вида.

Зрелая наука в своем развитии последовательно проходит несколько этапов. Период нормальной науки сменяется периодом кризиса, который либо разрешается методами нормальной науки, либо приводит к научной революции, которая заменяет парадигму. С полной или частичной заменой парадигмы снова наступает период нормальной науки.

Согласно концепции Куна, развитие науки идет не путем плавного наращивания новых знаний на старые, а через смену ведущих представлений -- через периодически происходящие научные революции. Однако, действительного прогресса, связанного с возрастанием объективной истинности научных знаний, Кун не признает, полагая, что такие знания могут быть охарактеризованы лишь как более или менее эффективные для решения соответствующих задач, а не как истинные или ложные.

В этой связи следует отметить, что Кун не связывает явно смену парадигм с преемственностью в развитии науки, с движением по спирали от неполного знания к более полному и совершенному. По моему мнению, Кун опускает вопрос о качественном соотношении старой и новой парадигмы: является ли новая парадигма, пришедшая на смену старой, лучше с точки зрения прогресса в научном познании? Спираль развития зрелой науки у Куна не направлена вверх к высотам "абсолютной истины", она складывается стихийно в ходе исторического развития науки.

"Нормальной наукой" Кун называет исследование, прочно опирающееся на одно или несколько прошлых научных достижений, которые в течение некоторого времени признаются определенным научным сообществом в качестве основы для развития, то есть это исследование в рамках парадигмы и направленное на поддержание этой парадигмы. При ближайшем рассмотрении "создается впечатление, будто бы природу пытаются втиснуть в парадигму, как в заранее сколоченную и довольно тесную коробку", "явления, которые не вмещаются в эту коробку, часто, в сущности, вообще упускаются из виду".

Нормальная наука не ставит своей целью создание новой теории, и успех в нормальном научном исследовании состоит не в этом. Исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает. Кратко деятельность ученых в рамках нормальной науки можно охарактеризовать как наведение порядка (ни в коем случае не революционным путем).

По мнению Куна, "три класса проблем -- установление значительных фактов, сопоставление фактов и теории, разработка теории -- исчерпывают ... поле нормальной науки, как эмпирической, так и теоретической"2. Подавляющее большинство проблем, поднятых даже самыми выдающимися учеными, обычно охватывается этими тремя категориями. Существуют также экстраординарные проблемы, но они возникают лишь в особых случаях, к которым приводит развитие нормального научного исследования. Работа в рамках парадигмы не может протекать иначе, а отказаться от парадигмы значило бы прекратить те научные исследования, которые она определяет. В случае отказа от парадигмы мы приходим к научной революции.

Понятие "нормальной науки", введенное Куном, подверглось острой критике сторонниками критического рационализма во главе с Карлом Поппером. Поппер согласен с тем, что нормальная наука существует, но если Куну этот феномен представляется как нормальный, то Поппер в работе "Нормальная наука и ее опасности" (1970) рассматривает его как опасный для науки в целом.

В критике понимания Куном нормальной науки можно выделить два направления. Во-первых, полное отрицание самого существования нормальной науки. С этой точки зрения наука никогда бы не сдвинулась с места, если бы основной деятельностью ученых была нормальная наука, как ее представляет Кун. Сторонники этого направления в критике Куна полагают, что нормальной науки, предполагающей только кумулятивное накопление знания, вообще не существует; что из нормальной науки Куна не может вырасти революции. "Нормальная наука" отождествляется с теоретическим застоем или стагнацией в науке.

Второе направление в критике нормальной науки представлено К.Поппером. Он признает существование нормальной науки, но вместе с тем принижает ее роль. Нормальная наука Куна, как считает Поппер, представляет опасность для самого существования науки. "Нормальный" ученый вызывает у Поппера чувство жалости: он не привык к критическому мышлению. На самом деле, хотя ученый и работает обычно в рамках какой-то теории, при желании он может в любой момент выйти за эти рамки. Неверно, однако, на этом основании говорить об истории науки как о непрерывной революции, к чему склоняется Поппер, и принижать роль нормальной науки как периода эволюционного развития в науке.

Действительно, в понимании Куна "самая удивительная особенность проблем нормальной науки ... состоит в том, что они в очень малой степени ориентированы на крупные открытия, будь то открытие новых фактов или создание новой теории". Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, каких-то значительных качественных (революционных) преобразований в своей научной дисциплине. Для них результат научного исследования значителен уже потому, что он расширяет область применения парадигмы и уточняет некоторые параметры. Такие результаты, особенно в математике, могут быть предсказаны, но сам способ получения результата или доказательство остается в значительной мере сомнительным. Возникающие проблемы часто оказываются трудными для разрешения, хотя предшествующая практика нормальной науки дала все основания считать их решенными или почти решенными в силу существующей парадигмы. Завершение проблемы исследования требует решения всевозможных сложных инструментальных, концептуальных и математических задач-головоломок.

Таким образом, нормальная наука предстает у Куна как "решение головоломок". Ученый, который преуспеет в этом, становится специалистом своего рода по решению задач-головоломок, и стремление к разрешению все новых и новых задач-головоломок становится стимулом его дальнейшей активности, хотя он и не выходит за рамки нормальной науки. Среди главных мотивов, побуждающих к научному исследованию, можно назвать желание решить головоломку, которую до него не решал никто или в решении которой никто не добился убедительного успеха.

Во Франции концепция Куна стала соотноситься с теориями Мишеля Фуко (соотносились термины «парадигма» Куна и «эпистема» Фуко) и Луи Альтюссера, хотя те скорее занимались историческими «условиями возможного» научного дискурса. (В действительности мировоззрение Фуко было сформировано под влиянием теорий Гастона Башляра, который независимо разработал точку зрения на историю развития науки, схожую с кунновской.) В отличие от Куна, рассматривающего различные парадигмы в качестве несопоставимых, по концепции Альтюссера, наука имеет кумулятивную природу, хоть данная кумулятивность и дискретна.

Работа Куна весьма широко используется в социальных науках — например, в постпозитивистско-позитивистской дискуссии в рамках теории международных отношений.

Ход научной революции по Куну:

- нормальная наука — каждое новое открытие поддаётся объяснению с позиций господствующей теории;

- экстраординарная наука. Кризис в науке. Появление аномалий — необъяснимых фактов. Увеличение количества аномалий приводит к появлению альтернативных теорий. В науке сосуществует множество противоборствующих научных школ;

- научная революция — формирование новой парадигмы.

Для любых парадигм можно найти аномалии, по мнению Куна, которые отметаются в виде допустимой ошибки либо же просто игнорируются и замалчиваются (принципиальный довод, который использует Кун для отказа от модели фальсифицируемости Карла Поппера как главного фактора научного достижения). Кун считает, что аномалии скорее имеют различный уровень значимости для учёных в отдельно взятое время. Например, в контексте физики начала XX века, некоторые учёные столкнулись с тем, что задача подсчитать апсиду Меркурия воспринималась ими как более сложная, чем результаты эксперимента Михелсона—Морли, а другие видели картину вплоть до противоположной. Куновская модель научного изменения в данном случае (и во многих других) отличается от модели неопозитивистов в том, что акцентирует значительное внимание на индивидуальности учёных, а не на абстрагировании науки в чисто логическую или философскую деятельность.

 Когда накапливается достаточно данных о значимых аномалиях, противоречащих текущей парадигме, согласно теории научных революций, научная дисциплина переживает кризис. В течение этого кризиса испытываются новые идеи, которые, возможно, до этого не принимались во внимание или даже были отметены. В конце концов, формируется новая парадигма, которая приобретает собственных сторонников, и начинается интеллектуальная «битва» между сторонниками новой парадигмы и сторонниками старой.

Увеличение конкурирующих вариантов, готовность опробовать что-либо ещё, выражение явного недовольства, обращение за помощью к философии и обсуждение фундаментальных положений — все это симптомы перехода от нормального исследования к экстраординарному. (Т. Кун).

Примером из физики начала XX века может служить переход от максвелловского электромагнетического мировоззрения к эйнштейновскому релятивистскому мировоззрению, который не произошёл ни мгновенно, ни тихо, а вместо этого произошёл вместе с серией горячих дискуссий с приведением эмпирических данных и риторических и философских аргументов с обеих сторон. В итоге, теория Эйнштейна была признана более общей. И вновь, как и в других случаях, оценка данных и важности новой информации прошла через призму человеческого восприятия: некоторые учёные восхищались простотой уравнений Эйнштейна, тогда как другие считали, что они более сложны, чем теория Максвелла. Аналогично, некоторые учёные находили изображения Эддингтона света, огибающего Солнце, убедительными, тогда как другие сомневались в их точности и интерпретации. Зачастую в качестве силы убеждения выступает само время и естественное исчезновение носителей старого убеждения; Томас Кун в данном случае цитирует Макса Планка: "Новая научная истина не достигает триумфа путём убеждения своих оппонентов и их просветления, но это, скорее, происходит оттого, что её оппоненты в конце концов умирают и вырастает новое поколение, с ней знакомое". 

Когда научная дисциплина меняет одну парадигму на другую, по терминологии Куна, это называется «научной революцией» или «сдвигом парадигмы».

Решение отказаться от парадигмы всегда одновременно есть решение принять другую парадигму, а приговор, приводящий к такому решению, включает как сопоставление обеих парадигм с природой, так и сравнение парадигм друг с другом. (Т. Кун)

В разговорной речи термин «смена (или сдвиг) парадигмы» используется при описании зачастую радикального изменения мировоззрения без отсылки к особенностям кунновской исторической аргументации.

    Примеры смен парадигм в науке

До 20 в. считалось, что наука развивается плавно, постепенно, эволюционно: год за годом накапливаются новые факты, делаются научные открытия, приумножаются теории, в результате чего люди узнают о природе все больше и больше. Рост научного знания, по этим представлениям, можно условно сравнить с постепенным подъемом уровня жидкости в сосуде, в который она непрерывно наливается: с каждой секундой этот уровень становится все выше.

В 20 в. представление радикально изменилось: теперь считается, что в развитии науки есть не только эволюция, которая выражается в постепенности, плавности и последовательности, но и революции, т.е. кризисы, обвалы, скачки, перестройки и т.п. В настоящее время существует множество общих моделей развития науки. Наибольшую известность приобрели в 20 в. модель американского ученого Томаса Куна и модель британского ученого Имре Лакатоса.

С точки зрения Куна развитие науки представляет собой смену научных парадигм. Парадигма, в широком смысле слова, - это совокупность каких-либо идей, взглядов, положений и т.п. Научная парадигма представляет собой систему наиболее общих, широких научных представлений об окружающем мире. Приведем несколько примеров научных парадигм.

Геоцентрическая парадигма (греч.ge – Земля) Аристотеля – Птолемея – представление, по которому в центре окружающего мира находится неподвижная Земля, а Солнце, Луна, звезды и другие небесные тела движутся вокруг нее. Эта парадигма просуществовала приблизительно 2000 лет.

Гелиоцентрическая парадигма (греч.helios – Солнце) Коперника – Галилея – Ньютона – представление, по которому в центре Вселенной находится Солнце, а Земля, вместе с другими небесными телами, движется вокруг него. Эта парадигма просуществовала примерно 500 лет.

Релятивистская парадигма Эйнштейна – представление, по которому у Вселенной вообще нет центра, равно как и границ, а вернее ее центром можно считать любую точку, только это будет условный, относительный центр (лат.relativus – относительный). Эта парадигма существует примерно 100 лет.

Можно привести и другие примеры научных парадигм:

- развитие квантовой физики, переопределившей классическую механику;

- развитие теории Дарвина об эволюции путём естественного отбора, отбросившей креационизм с позиций главенствующего научного объяснения разнообразия жизни на Земле;

- принятие теории тектонических плит в качестве объяснения крупномасштабных геологических изменений;

- принятие теории химических реакций и окисления Лавуазье вместо теории флогистона (химическая революция);

- когнитивное направление в психологии, заключившееся в отходе от бихевиористского подхода к психологическим исследованиям и переходе к изучению когнитивных способностей человека как главного фактора для изучения поведения, и трансперсональное движение, предложившее новый взгляд на надличностный опыт и человеческое развитие;

- теория Джеймса Лавлока о биосфере как единой живой органической системе;

- замена в теории Дарвина концепции синхронной эволюции на асинхронную.

Та или иная парадигма какое-то время господствует в науке, определяет направление ее развития; в рамках парадигмы накапливаются факты, делаются научные открытия, создаются новые теории. Содержание научной парадигмы отражено в трудах крупнейших ученых и учебниках, а основные ее идеи проникают в массовое создание через научно-популярную литературу.

 

Причем во время господства той или иной парадигмы, ее положения признаются и разделяются всеми представителями научного сообщества: никто, как правило, не сомневается в ее верности и эффективности. Кстати, отправным пунктом размышлений Куна над проблемами эволюции науки стал отмеченный им любопытный факт: ученые-обществоведы и гуманитарии славятся своими разногласиями по фундаментальным вопросам, исходным основаниям своих теорий; в то время как представители естествознания по такого рода проблемам дискутируют редко, большей частью - в периоды так называемых кризисов в их науках. В обычное же время они относительно спокойно работают и как бы молчаливо поддерживают неписаное соглашение: пока храм науки не шатается, качество его фундамента не обсуждается.

 

В естествознании также случаются перестройки фундамента научного знания, но крайне редко. Это происходит тогда, когда очередная парадигма устаревает, т.е. уже с трудом справляется с объяснением новых фактов, утрачивает прежнюю широту научного видения мира, начинает тормозить дальнейшее поступательное развитие науки. В этом случае происходит научная революция, и старая парадигма меняется новой. Причем, появляется несколько альтернативных вариантов новой парадигмы, и прогрессивное научное сообщество выбирает одну из них, как считает Кун, во многом стихийно, случайно, немотивированно, или иррационально, т.е. не на основе логики и жесткого расчета, а, в большей степени, на основе ощущения, наития, интуиции.

 

Переходы от одной научной парадигмы к другой Кун сравнивал с обращением людей в новую религиозную веру: мир привычных объектов предстает в совершенно ином свете благодаря решительному пересмотру исходных объяснительных принципов. Аналогия с обращением в новую веру понадобилась ему для того, чтобы подчеркнуть, что смену парадигм нельзя объяснить строго рационально, т.е. с помощью одной только логики. Утверждение новой парадигмы осуществляется в условиях мощного противодействия сторонников прежней. Причем новаторских подходов, как уже говорилось, может оказаться несколько. Поэтому выбор принципов, которые составят будущую успешную парадигму, осуществляется учеными не столько на основании логики или под давлением эмпирических фактов, сколько в результате внезапного озарения, просветления, иррациональной веры в то, что окружающий мир устроен именно так, а не иначе.

По Куну развитие науки можно условно сравнить не с ростом симметричного дерева, тянущегося строго вверх, к солнцу, появление каждой ветки которого предсказуемо; а с ростом несимметричного кактуса, прирост которого может начаться с любой точки его поверхности и продолжаться в любую сторону. Причем, с какой стороны научного “кактуса” возникнет вдруг “точка роста” новой парадигмы, принципиально непредсказуемо. Какая именно точка из многих возможных “пойдет в рост”, зависит от случайного стечения обстоятельств. Из всего сказанного следует, что наша сегодняшняя научная картина мира могла бы быть совершенно другой. Какой именно, сказать невозможно (современная научная парадигма уже выбрана – примерно сто лет назад), но наверняка – не менее логичной, обоснованной и последовательной, чем нынешняя.

Другую общую модель развития науки предложил британский ученый Имре Лакатос. Она в общих чертах похожа на модель Куна, однако имеет одно принципиальное отличие от нее. По Лакатосу смена парадигм, или, по его словам, научно-исследовательских программ происходит не стихийно, а рационально, т.е. на основе жестких логических критериев. Итак, вместо термина “парадигма” Лакатос употребляет термин “научно-исследовательская программа”. Также, он говорит об определенной структуре такой программы, включающей в себя три элемента.

“Жесткое ядро” – это основные, или базисные положения (идеи) научно-исследовательской программы, которые подвергаются сомнению в последнюю очередь. Например, для геоцентрической научно-исследовательской программы (модели, парадигмы) главным положением является идея о том, что неподвижная Земля находится в центре окружающего мира, а все небесные тела вращаются вокруг нее.

“Негативная эвристика” (лат.negativus – отрицательный и греч. heurisko – находить) – это своеобразный “защитный пояс” для “жесткого ядра”, представляющий собой предположения и допущения, которые призваны преодолеть противоречия, возникающие между ним и какими-либо вновь обнаруженными фактами.

Например, с точки зрения геоцентрического представления все небесные тела должны совершать для земного наблюдателя одни и те же движения с одинаковыми траекториями: ведь Земля неподвижна, а они вращаются вокруг нее. Однако наблюдение показывает, что небесные тела движутся по-разному: одни из них имеют правильные круговые траектории, другие совершают странные петлеобразные движения. Таким образом, между “жестким ядром” геоцентризма и фактами есть противоречие. Понятно, что при этом никто не ставит под сомнение геоцентрическую модель и не предполагает, что Земля находится не в центре всего, а тоже движется вокруг какого-то другого центра. Вместо этого можно предположить, что некачественно проведено наблюдение, присутствуют некие возмущающие факторы, которые искажают ту картину вещей, которую мы должны видеть, а также, в иных случаях, - неточны измерения, ошибочны расчеты и т.п.

“Позитивная эвристика” (лат.positivus – положительный и греч. heurisko – находить) – это создание таких положений и идей, которые направлены на изменение и развитие “опровержимых вариантов” научно-исследовательской программы, или, говоря иначе, на – своего рода улучшение, совершенствование, модернизацию ее “жесткого ядра”.

Например, создатель геоцентрической модели Птолемей, пытаясь объяснить разницу в траекториях небесных тел, говорил, что одни из них непосредственно движутся вокруг Земли по своим орбитам, а другие совершают двойное движение: они вращаются вокруг неких своих центров, которые сами движутся вокруг Земли; в силу чего, для земного наблюдателя, эти небесные тела совершают не правильные круговые, а петлеобразные движения. Обратим внимание, все это построение направлено на то, чтобы улучшить и упрочить геоцентрическую идею, развить и усовершенствовать ее.

Благодаря “позитивной эвристике” ученые, работающие внутри какой-либо научно-исследовательской программы, могут долгое время игнорировать критику и противоречащие факты. Они вправе ожидать, что “позитивная эвристика” приведет в конечном итоге к объяснению непонятных, или “непокорных” фактов.

Однако рано или поздно позитивная эвристическая сила той или иной научно-исследовательской программы исчерпывает себя, т.к. “жесткое ядро” когда-то устаревает и не поддается больше улучшению и модернизации, подобно тому, как реконструкция здания не может продолжаться бесконечно: в некий момент его необходимо сломать и построить новое. Замена “жесткого ядра” означает смену научно-исследовательской программы. Вытеснение одной программы другой представляет собой научную революцию.

Причем качество и эффективность конкурирующих программ оценивается учеными вполне рационально. Вот что говорит по этому поводу Лакатос: “программа считается прогрессирующей тогда, когда ее теоретический рост предвосхищает ее эмпирический рост, т.е. когда она с некоторым успехом может предсказывать новые факты … программа регрессирует, если ее теоретический рост отстает от ее эмпирического роста, т.е. когда она дает только запоздалые объяснения либо случайных открытий, либо фактов, предвосхищаемых и открываемых конкурирующей программой”

Итак, с точки зрения Куна развитие науки представляет собой последовательную смену научных парадигм, которая происходит, главным образом, иррационально; а согласно Лакатосу – смену научно-исследовательских программ, происходящую рационально. Причем и по Куну, и по Лакатосу эта смена находит свое выражение в научных революциях, которые, таким образом, играют главную роль в развитии науки, представляют собой некие узловые, этапные моменты ее истории.

Понятно, что между научными революциями ( которые совершаются редко), в периоды господства какой-либо парадигмы, или научно-исследовательской программы происходит спокойное, безкризисное развитие науки – научная эволюция.

Источники и ссылки

    Источники текстов, картинок и видео

ru.wikipedia.org - ресурс с статьями по многим темам, свободная экциклопедия Википедия

youtube.com - ютуб, самый крупный видеохостинг в мире

glossary.ru - служба тематических толковых словарей

onlinedics.ru - крупнейший сборник онлайн-словарей

infolex.ru - научно-исследовательский вычислительный центр МГУ им. М.В. Ломоносова

philosophy.mipt.ru - кафедра философии Московский физико-технический институт (государственный университет)

peoples.ru - инормационный медиа-портал "Люди"

terme.ru - национальная философская энциклопедия

filosof.historic.ru - цифровая библиотека по философии

rusnauka.com - сайт о современной российской науке

konf-csu.narod.ru - англо-русский словарь лингвистических терминов

vuzlib.org - экономико-правовая библиотека

proza.ru - российский сервер современной прозы

uchebnikionline.ru - сайт с различными учебниками онлайн

txtb.ru - сайт с учебными материалами

politicon.ru- российский политический журнал "Политикон"

eusi.ru - научные статьи о философии

dissers.ru - бесплатная электронная библиотека диссертаций

osp.ru - информационный портал о новинках программирования

Лефевр В. А., Рефлексия, М., «Когито-Центр», 2003 г., с. 96.

Питер Друкер, Задачи менеджмента в XXI веке, М., «Вильямс», 2001 г., с. 39-40.

Акофф Р. Планирование будущего корпораций.- М.: Прогресс, 1985. — 328 с.

Ансофф И. Новая корпоративная стратегия.- СПб.: ПитерКом, 1999.- 416 с.

Ансофф И. Стратегическое управление.- М.: Экономика, 1989. — 519 с.

Бир Ст. Кибернетика и управление производством. — М.: Наука,1965.- 392 с.

Блауг М. Методология экономической науки, или как экономисты объясняют. — М.: НП «Журнал Вопросы экономики», 2004.

Клушина Н.И. Интенциональные категории публицистического текста: автореф. дис. … д-ра филол. наук. М., 2009.

Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М., 1999.

Шахнарович А.М. К проблеме языковой способности (механизма) // Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи. М., 1991.

Остин Дж.Л. Избранное. М., 1999.

Бондарко А.В. Лингвистика текста в системе функциональной грамматики / Текст. Структура и семантика. М., 2001. Т. 1.

Кобозева И.М. Категории интенциональности и когнитивности в современной лингвистике: Учеб. пособие // rspu.edu.ru

Безуглая Л.Р. Прагмалингвистическая концепция И.П. Сусова / Сусов И.П. Лингвистическая прагматика. Винница, 2009.

Кожина М.Н. Функциональные семантико-стилистические категории // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной. М., 2003.

Бондарко А.В. Указ. соч.

Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной. М., 2003.

Клушина Н.И. Интенциональная организация публицистического текста / Труды кафедры стилистики русского языка. Вып.2. М., 2008

Клушина Н.И. Интенциональные категории публицистического текст: автореф. дисс. … д-ра филол. наук, М., 2009

Клушина Н.И. Интенциональность современного медийного пространства / Слово есть Дело: Юбилейный сборник научных трудов в честь профессора И.П. Лысаковой. СПб, 2010. Т. 1.

Малыгина Л.Е. Современный телевизионный анонс в коммуникативно-прагматическом аспекте: дисс. … канд. филол. наук. М., 2010

Склярова Е.С. Стилистические особенности информационного дискурса СМИ (на примере анонсов «ИТАР-ТАСС»): дипл. раб. М., 2011

Варварук Ю.В. Коммуникативно-стилистическая структура жанра пресс-конференция: дипл. раб. М., 2011

Нахимова Е.А. Прецедентные онимы в современной российской массовой коммуникации: Теория и методика когнитивно-дискурсивного исследования. Екатеринбург, 2011

Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования / Под. ред. М.Н. Володиной. М., 2008; Язык и дискурс средств массовой информации в XXI веке / Под ред. М.Н. Володиной. М., 2011

Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Омск, 2008

Weaver W. Science and Complexity // American Scientist. 1948. Vol. 36. № 2

    Ссылки на интернет-сервисы

google.ru - крупнейшая поисковая система в мире

video.google.com - поиск видео в интернете черег Гугл

translate.google.ru - переводчик от поисковой системы Гугл

yandex.ru - крупнейшая поисковая система в России

wordstat.yandex.ru - сервис от Яндекса позволяющий анализировать поисковые запросы

video.yandex.ru - поиск видео в интернете черег Яндекс

images.yandex.ru - поиск картинок через сервис Яндекса

    Ссылки на прикладные программы

windows.microsoft.com - сайт корпорации Майкрософт, создавшей ОС Виндовс

office.microsoft.com - сайт корпорации создавшей Майкрософт Офис

chrome.google.ru - часто используемый браузер для работы с сайтами

hyperionics.com - сайт создателей программы снимка экрана HyperSnap

getpaint.net - бесплатное программное обеспечение для работы с изображениями